Сергеев отхлебнул виски, чтобы отбить появившийся во рту сладковатый привкус. Смотреть спокойнее? Дельный совет. Но запоздалый.
— А вы, Миша, сейчас где? Чем занимаетесь?
— Юго-Восточная республика, — сказал Сергеев, стараясь держать на лице доброжелательно-нейтральное выражение. — У меня свой бизнес. Квартира, фирма, магазины в Донецке.
Юго-восточная республика оставалась для большинства «терра инкогнита», и он не очень боялся, что его поймают на слове.
— Торговля?
Сергеев пожал плечами.
— Можно сказать и так. Информация. Антиквариат. В последние годы больше имею дело с антиквариатом.
Бабушка иронически подняла бровь.
— Информация — та, которая по старой памяти?
— Ну, кто на что учился! — отшутился Михаил.
— Что ж в Москву не перебрались?
— Так случилось. Обстоятельства.
— Зря. Я бы вас приютила!
— Не сомневаюсь, Елена Александровна, но я в приймах жить не привык.
— Мы же родственники! — укоризненно сказала госпожа генеральша, отпивая из стакана, наполненного кубиками льда. — Тем более что дед вас так любил!
— Я знаю, — сказал Сергеев, коротко. — Собственно, я не сказал о целях приезда, а следовало бы…
— Ну, что вы! Какие мелочи!
— Видите ли, Елена Александровна, мне нужно было бы встретиться кое с кем из сослуживцев дедушки, а адреса, телефоны и все прочее, осталось, ну, вы сами понимаете, в киевской квартире.
— Это ужасно, — сказала Рысина, — я вас понимаю! Остаться без связей — врагу не пожелаешь.
— Я рад, что вы меня понимаете, — сказал Сергеев.
— Понимаю, но помочь не могу.
Сергеев не стал ничего спрашивать в слух, только смотрел вопросительно.
— Дело в том, Миша, что после того, как Александр Трофимович скончался, у нас в доме три дня работали его сослуживцы. Догадываетесь — почему?
— Вывозили архив?
Елена Александровна кивнула и растянула губы в механической улыбке.
— Угадали, Миша. Все, до последней бумажки. Записные книжки, черновики мемуаров, блокноты, все записи, вплоть до финансовых.
— И личный сейф?
— И личный сейф, — подтвердила она.
— И… Это все?
— Если вы имеете ввиду…
— Да.
— И его тоже. Миша, там же не дилетанты сидят. Коллеги. У меня отношения с друзьями Александра Трофимовича не сложились. Поколения разные. Их почти никого и не осталось. Возраст.
— Значит, я приехал зря.
Она пожала полными плечами.
— Не знаю. Наверное. Но хоть повидались. Знаешь, — неожиданно перейдя на «ты», сказала она, — ты выглядишь неплохо. Похудел. Значительно лучше, чем на похоронах. Мы же последний раз виделись на похоронах?
— Точно, — сказал Михаил. — На похоронах.
— Гораздо лучше, — повторила Рысина. — Свежее. У вас там, в Донецке, наверное, воздух хороший. А тут — Москва! Все засрали своими автомобилями! Дышать нечем.
— Спасибо, — поблагодарил Сергеев. — У меня жизнь такая, что не поправишься. Очень способствует. Диета, знаете ли…
— А по какой схеме? — заинтересовалась госпожа-генеральша, глядя на него в упор скучными рыбьими глазами. — По Федосову? Или протеиновая?
— По Книппе, — соврал Михаил, не отводя взгляда. — Елена Александровна, а что, никто не звонит и не заходит?
— Книппе? Надо будет запомнить, — сказала Рысина. — А кому заходить, Миша? Вы не забыли о том, какая у меня с вашим дедом была разница в возрасте? Он умер одним из последних — остальные вымерли раньше, как бронтозавры. На похоронах даже крышку гроба несли по разнарядке из Конторы. Те, кто присутствовали, из сослуживцев по прежним годам, я имею в виду, и ее поднять бы не смогли!
— Жаль, — сказал Сергеев. — Я на вас очень надеялся.
— Неужели ни одного телефона не помните? — спросила она, с недоверием. — Неужели все пропало?
Естественно, все, что надо Сергеев хранил в памяти, но воспользоваться ящиками и «консервированными» явками — значило затянуть процесс надолго — пока информация докатится до нужного человека, отстоящего в нескольких световых годах от активного конца цепочки, пока человек поймет, кто стучится в притрушенное пылью окошко. Пока проверят, тот ли стучится…
В том, что его никто не ждет — Сергеев отдавал себе отчет целиком и полностью. Через нынешнее начальство, читай — через подчиненных когда-то деду сотрудников, путь был прямее и короче. Сергеев знал, что рано или поздно с ним выйдут на связь, и для того, чтобы это организовать у него все было. Но ускорить события он не мог, а бабушка, имей она контакты — могла. Вот почему Рысиной о наличии у него запасного варианта знать было необязательно.
— Не помню, — он произнес это с грустью в голосе и пожал плечами. — Столько лет прошло.
Генеральская вдова с укоризной покачала головой.
— Ваш дед, Миша, никогда и ничего не забывал. До самой смерти. Да, он всегда говорил, что молодежь пошла не та… Еще выпьете?
— Не откажусь. Давайте я сам налью, Елена Александровна!
— Сделайте милость, Миша!
Он встал с кресла и подошел к сервировочному столу.
В его воспоминаниях госпожа последняя Рысина была дамой недалекой, слегка вульгарной и хорошими манерами не страдала. Неужели память ему изменяет? Или, все-таки, за прошедшие годы «бабушка» пообтесалась? Скажите на милость! И откуда все берется?
Он налил себе еще виски — давно забытый вкус — и вернулся на свое место, напротив хозяйки. Говорить было решительно не о чем. Разве только отвечать на вопросы, если у «бабушки» будет интерес их задавать.
Интерес у Елены Александровны все-таки был.
— Миша, — спросила Рысина осторожно, — а почему у вас паспорт не на ваше имя? Вы скрываетесь от кого-то?
— Маразм далек, — подумал Сергеев, — далек, как никогда. А жаль, мне не повредило бы, если бы «бабушка» была бы чуток «того». Соображает, старушка. Впрочем, какая она старушка? Совсем даже не старушка. Семидесяти еще нет, почти девушка на выданье. А выглядит-то как! Если не присматриваться…
А в слух сказал.
— Получилось так, Елена Александровна. Документы все в Киеве пропали, восстановить не смог — архивы, даже файловые версии, уничтожила вода. Регистрация в Донецке, как в России — строгая. Законы-то одни. А мне личность удостоверить не чем… В общем, — он слегка понурил голову, опасаясь переиграть, — паспорт я купил, да так и прижился под этим именем. Что уж было менять — вопросов не оберешься.
В двери позвонили.
— О! — сказала Елена Александровна с явным облегчением. — Прислуга пришла. Сейчас мы с вами, Миша, и пообедаем.
