— Разложить, конечно, можно, но в итоге почти гарантированно получишь взаимоисключающий ряд элементов, «умную глупость», оксюморон, вроде «черного света» или «безобразной красавицы».
— В этих словосочетаниях, кстати, есть определенный смысл, — заметил Иван.
— И это только доказывает, что ничего простого в мире попросту нет, — нашелся шаман. Он остановился вдруг, и Джина ткнулась в его спину.
— Ой, прости…
— Внимание! — Шарменев поднял руку, затем указал ею прямо перед собой. — Что вы видите?
— Метрах в двухстах вижу берег Священного моря, белую юрту, — перечислял подошедший Иван, — перед ней отара овец в два десятка голов и пара лошадей…
— Еще скала, выступающая в море, — добавила Джина. — Мы пришли, дядя Вася, в то самое место, которое ты описал?
— А где Гомбо? — поинтересовался Иван. — Наверно, в юрте? Там, кстати, горит огонь в очаге, видите дымок?
— Над юртой всегда дымок, — пояснил шаман. — Я приходил сюда много раз в разные годы и зимой, и летом, но на берегу всегда поздняя осень, ничего не меняется.
— Так что же мы стоим? — оживилась Джина. — Пойдемте скорей!
Шаман пожал плечами:
— Пошли.
— Мы вперед, можно? — Племянница обогнала дядю, тот рассмеялся.
— Дерзайте, молодежь!
— Ваня, давай наперегонки! — предложила девушка. — Спорим, я первая добегу до юрты?!
Юноше ничего не оставалось, как принять пари, хотя он и подозревал некий подвох. Он привык доверять словам учителя, и то, что на первый взгляд кажется простым, может оказаться до предела сложным и даже неразрешимым. Например, добежать до белой юрты… К слову, белой ли? Общеизвестно, что этот простой цвет заключает в себе все существующие цвета.
Однако девушка уже оторвалась на десяток шагов, и юноша, несмотря на все свои сомнения, бросился ее догонять.
Джина что есть мочи летела к юрте. Ей очень хотелось оставить с носом самодовольного, как ей казалось, москвича. Ко всему тому он, наглец, ей еще и нравился. Она сама себе боялась признаться, но, кажется, она влюбилась… Обогнать тем более!
Вот она, юрта — ближе, ближе…
Не сбавляя темпа, девушка спустилась в поросший травой овражек, а когда, преодолев крутой подъем, миновала его, под ногами зашуршала мелкая галька, и, не сумев сразу остановиться, Джина по инерции влетела в воду по щиколотку.
Как она сюда попала? Осмотрелась, повертев головой, увидела волны, накатывающие прямо на ноги, берег, скалы и ту самую, выступающую, в сотне метров правее… И белую юрту неподалеку, и скот…
Рядом с ней пыхтел Иван, восстанавливая дыхание после быстрого бега.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила Джина.
— Пошли назад к учителю, — не ответив на вопрос, предложил Иван.
— А мы его найдем?
— Надеюсь…
Шарменева они нашли на том же месте, откуда белая юрта хорошо просматривалась и казалась такой доступной.
— Кто добежал первым? — спросил с улыбкой шаман.
— Никто, — буркнула Джина.
— Не обижайтесь, — сказал шаман, — я хотел проверить, может быть, с воплощением духа заарина в Срединном мире здесь что-то изменилось. Как оказалось, нет… Я пробовал дойти до юрты десятки раз. Я камлал, призывая помощь Вечного Синего Неба, белых и черных тэнгри-небожителей, эжинов Байкала и байкальских скал, все тщетно… Туда может попасть один только заарин. Это место — персональная мышеловка для Гомбо Хандагурова, и почти сто лет назад она благополучно захлопнулась.
После неудачной попытки преодолеть защиту заарина вернулись домой, где Василий Шарменев настоял, чтобы племянница и ученик хоть немного поспали. По его словам, следующая ночь и раннее утро, когда наступит полное лунное затмение, будут уж точно бессонными.
— Но все затмение мы не увидим, Луна скроется за горизонтом, кажется, через час после его начала, — возразила Джина.
— Тень Земли упадет на Луну, и не важно, видно это с Ольхона или нет, — сказал шаман, — важен сам факт небесного знамения…
Глава 41
МЕШОК С КОСТЯМИ
06. 06. Поселок Хандабай. Лицей
Через час после того, как мстительный дух оставил тело Валентина Петровича Вереникина, тот уже успел рассказать и даже показать дознавателям плюс присоединившемуся Федору Барлукову и любопытствующему Виктору Кронштейну все, что произошло на стройплощадке возле лицея утром 13 июня 2011 года.
Те два дня, что сознание его делило черепную коробку с непрошеным квартирантом, помнил он довольно смутно. Впрочем, несколько лет душевной болезни скрыты были от бывшего учителя еще более плотной завесой, из-под которой он умел различить лишь какие-то обрывки и ошметки, неприятно его поразившие.
«Значит, это придурковатое, жалкое существо, подметающее двор, и есть я?» — думал он, пока Виктор Кронштейн, оказавшийся докой и в медицине, обрабатывал, а потом и перевязывал раны на голове и ожоги на лице, нанесенные серебряным распятием и святой водой.
— Как мне жить-то дальше со всем этим? — вопросил Вереникин уже вслух.
— В сорок лет жизнь только начинается, уж поверьте мне, старику, — утешил его Есько.
Более практичный Беликов, покосившись на «аномальщика» и неодобрительно покачав головой, посоветовал:
— Пройдете освидетельствование в клинике, с вас снимут дискриминирующий диагноз, после чего вы снова сможете преподавать в школе.
— Я не слишком хочу возвращаться в лицей, — пробормотал Валентин Петрович, — по крайней мере, не в этот, где меня видели подметающим двор. Это вряд ли пойдет на пользу авторитету учителя…
— Устройтесь в другой лицей, где вас никто не знает, — предложил Беликов.
— Тогда я лишусь квартиры, она служебная.
— Хочешь, Валек, я помогу тебе ее приватизировать? — спросил Кронштейн. — По старым каналам, они пока еще быльем не поросли.
— Это действительно возможно? — оживился раненый Вереникин, упакованный в бинты и заклеенный медицинским пластырем.
— Возможно все, если за дело берется Виктор Кронштейн! Я всегда добивался в жизни того, чего хотел. Понадобилось разбогатеть, разбогател, задался целью спасти грешную душу, и спас ее… — Тут он осекся и добавил без прежней уверенности: — Надеюсь, что спас…
— В любом случае сначала освидетельствование, — сказал Беликов, — на душевнобольного квартиру вряд ли возможно приватизировать.
— Ты заблуждаешься, кэп, наоборот, проще, — возразил Кронштейн и обратился снова к бывшему учителю: — А потом, хочешь, Валюха, я тебя в наш музей устрою. У меня там приятельница заместитель директора! Будешь ты у меня, как с детства мечталось, аки Индиана Джонс, археологом, кости всякие доисторические станешь раскапывать из-под вековой пыли и копоти…
