Освобожденная душа Сибирского Тигра вознеслась в рай хищных животных, где в кровавых наслаждениях будет пребывать 800 лет, то есть столько, сколько боохолдой служил хозяину. Его следующее рождение будет более благоприятно. Он родится на ферме Северной Австралии в образе Белого Кролика (символ «Плейбоя» здесь совершенно ни при чем, хотя как знать…).
«Генетические уродцы», как их только что назвала привлекательная дама в черном прикиде, на минуту ослепли, потому что край солнца выглянул из-за горизонта на востоке, лучи его коснулись полосатой спины нависшего над потенциальными жертвами Сибирского Тигра, произведя вдруг столь активное действие, которого трудно было ожидать от «первых, робких лучей», как их называют плохие поэты. Короче, хищник вспыхнул, как облитый бензином, нет, ярче и интенсивнее, а когда наконец пламя опало, на его месте не оказалось никаких признаков пепла или сажи. Он сгорел целиком без остатка, что для материальных существ немыслимо. Впрочем, в Небеса полетело полупрозрачное облачко синего цвета.
Все участники казни — от палачей и публики до виновника торжества — словно остолбенели, как «морские фигуры» по команде «замри» в детской игре «море волнуется — раз…» Впрочем, для сновидческих образов это вполне нормально.
— Ровно четыре часа сорок четыре минуты, — прошептал Черный Таракан.
— Ты о чем? — спросил его Птенец.
— Нас с тобой спас восход солнца, а он, я посмотрел в календаре, начался именно в это время.
— Вряд ли это рассвет нам помог, тут что-то другое, — возразил Птенец. — Тем более, нам до спасения еще далеко… Посмотри, эта разодетая, как дешевая проститутка, девица тоже, вероятно, так думает.
Именно так! Разъяренная мегера с правильными чертами лица щелкнула хлыстом, будто гром ударил с небес.
— Это вам даром не пройдет! Бедный мой Бар, ты восемьсот лет верно служил мне! — Женщина вдруг усмехнулась. — Впрочем, сто лет назад ты предал, променяв меня, заарина, на жалкого недоучку. Так что поделом тебе, глупое животное!
Снова щелчок хлыста, и псевдоукротительница обратила-таки внимание на Птенца и Таракана.
— Молитесь своим чудовищным богам, уродцы!
Она уже занесла свое оружие над головой, когда Таракан сорвался с места и, быстро перебирая шестью своими конечностями, помчался навстречу смерти. Удар хлыста рассек его тело, словно скальпель, ровно посередине, а обе его половинки почти мгновенно растворились в воздухе, будто их и не было вовсе. Птенцу показалось, что он увидел на месте расчлененного насекомого окровавленного, но целого Ивана, впрочем, и его образ ненадолго задержался в мнимой реальности чужого сна.
Синее облачко поднялось в Небеса, а, как оказалось, юношу успела разглядеть и хозяйка положения. Хлыст выпал из ее рук, лицо побледнело.
— О боги… значит, вы — дети… Я не желаю убивать невинных, а уж тем паче детей. Хотя ничего страшного на этот раз не случилось. Боохолдой освободился, а мальчик просто вышел из игры, и слава богу…
К удивлению Птенца, женщина перекрестилась.
Освобожденная душа Черного Таракана вознеслась в рай насекомых, где была принята, как герой. В последующем, более благоприятном рождении он должен стать еще ближе к венцу творения, а значит, к возможности полного Освобождения.
Очень скоро он родится в одном из домов деревни Бурдаковка, что расположена по Байкальскому тракту Иркутской области, в изящном и хорошо сбалансированном теле бельевой вши.
Глава 50
ДОЧЬ-ХИЩНАЯ ПТИЦА
17.17. Остров Ольхон
На окраине деревни Хужир не слишком много двухэтажных коттеджей с фигурной оградой из кованого железа, и дом Василия Шарменева, описанный Степаном Юрьевичем, парни отыскали без проблем. Припарковав внедорожник у запертых ворот, они вошли в калитку.
— Джина! — позвал Артем, но друг тронул его за плечо.
— Не ори, вон она. — Стас показал в глубину двора, где на вытоптанной земле у кострища лежала девушка рядом с незнакомым им парнем их возраста.
— Что с ней?
Оказавшись рядом с телами, проверили у обоих пульс.
— Спит, — вздохнул с облегчением Артем.
— И этот, ухажер чертов, тоже дрыхнет, — зло заметил Стас.
— Как я понимаю, это ученик ее дяди шамана. Почему он, интересно, ухажер? — поинтересовался Артем.
— А ты посмотри, какие нежности! — возмутился Стас.
Действительно, даже и теперь Иван и Джина продолжали держаться за руки.
— Эй, просыпайся давай! — Стас тронул девушку за плечо — безрезультатно, потрепал легонько ладошкой по щеке — с тем же успехом, повернулся к другу: — Спит как убитая…
— Типун тебе на язык, болтун, — осадил его Артем.
— Кстати, давно хотел тебя спросить: что за хрень такая — типун? Что-то вроде колуна, может?
— Бабка моя так говорила…
То, что типуном в старину называли в народе язву или болячку, обычно на кончике языка, Артем другу объяснить не успел, не до того стало. Юноша, лежащий рядом с Джиной, вдруг вскрикнул, по телу его прошла судорога, буквально изогнувшая его в дугу, а лицо исказила гримаса боли, и он застонал.
Парни молча наблюдали, не зная, чем помочь. К счастью, этого и не потребовалось. Иван приподнялся, сел и обвел присутствующих взглядом совершенно бессмысленным.
— Ты как, парень? — спросил Стас. — Может, воды надо или еще чего?
— Нет, — коротко ответил тот, вернулся в исходное положение, вытянувшись на земле, и замер с закрытыми глазами.
— Что это с ним? — недоумевал Стас.
— Может, он эпилептик? — предположил Артем. — Мы ж его не знаем… Он вроде москвич, а они там в мегаполисах все больные да дерганые…
— Я здоров, — не согласился Иван, поднимаясь на ноги. Он больше не выглядел ни больным, ни ущербным. — А статистика заболеваний по столице даже лучше, чем в целом по стране, — добавил он с гордостью.
— Конечно, — усмехнулся Стас, — лучшие врачи вас лечат… И вообще, как только дельный человек появляется в провинции, сразу же оказывается в Москве. Закон великой русской природы…
— Разве иначе возможно? — удивился Иван. — Там много больше возможностей для реализации талантов.
— Денег там больше! — зло добавил Стас.
— И денег тоже, — кивнул Иван.
— Хватит препираться! — осадил спорщиков Артем, в принципе согласный с москвичом. Он ведь и сам после окончания лицея собрался поступать именно в столичный вуз.
— Хорошо там, где нас нет! — Он повернулся к Ивану. — Что с Джиной? Мы не можем ее разбудить.
— И не надо! Она сейчас… — Он запнулся, но так и не смог подобрать слова. — Она далеко, в другом мире… короче, нельзя ее отвлекать.
