Стоило отлучиться на несколько часов, а потом, вернувшись,
резко распахнуть люк, чтобы увидеть, как серые попискивающие шарики прыгают с
гамака, стола, стульев. Антигон обычно с воплем кидался и принимался
бессистемно колотить по полу булавой. Позиция же Ирки была скорее
философски-выжидательная. Она не падала в обморок, не забиралась с ногами на
стол и не голосила при виде мышей. Для валькирии это было бы дурным тоном.
В целом Ирка относилась к мышам терпимо, до тех пор пока
одна из них не свалилась ночью с веревки гамака ей на лоб и, пища от ужаса, не
полезла прятаться за ворот. Что мышь забыла почти на альпинистской высоте,
вдали от мышиного подполья, осталось для Ирки загадкой. Есть там нечего,
смотреть тоже не на что. Разве что неосознанная тяга к спортивным рекордам.
Лезут же люди в горы, так почему мышам нельзя на гамак?
Через две недели Ирка обнаружила в сумке для ноута, прямо на
проводах зарядки, пищащих мышат. Она так и не решилась к ним прикоснуться и,
осторожно вернув сумку в угол, задумалась. Как мыши могли оказаться в закрытой
на молнию сумке, осталось загадкой.
«Нет, так дальше жить нельзя! В дурацком лесу, с занудой Антигоном,
без особых перспектив, с запретом на настоящую любовь!.. И вообще завтра же
куплю мышеловку!» – подумала она уныло.
Потом подошла и, отогнув угол сумки, пошире открыла молнию.
– Зачем? – спросил Антигон, с интересом
наблюдавший за ней.
Ирка смутилась.
– Ну… э-э… чтобы родители-мыши смогли попасть к детям!
Кикимор хрюкнул.
– Они и раньше прекрасно могли.
– Ну, может, сумка теперь не так лежит и им
неудобно? – предположила Ирка с внутренней досадой на кикимора. Вот уж
мужики, не понимают элементарных бытовых проблем!
Антигон склонил голову набок. В выпуклых русалочьих глазах –
пытливость.
– Вы же говорили, что не любите мышей, гадкая
хозяйка? – спросил он вкрадчиво.
– Нет. Не люблю. Кота куплю, и тема закрыта, –
Ирка сердито отвернулась.
Уже наутро она пожалела о своих словах. На полу у кухонного
стола тянулась цепочка из девяти мертвых взрослых мышей, выложенных как по
ниточке – голова к голове.
– Ты что, раздобыл кота? – крикнула Ирка.
– Зачем сразу кот, мерзкая хозяйка? О вас и без кота
есть кому позаботиться! – сказал Антигон и уставился на хозяйку, явно
ожидая поощрения.
От пальцев ног и до ушей он весь был одна сплошная гордость.
Его поэтическая шевелюра растрепалась. Рыжие бакенбарды пылали. Ирка кинулась к
сумке. Мышата, по счастью, были целы. Тронь Антигон хотя бы одного мышонка, он
получил бы трепку, которая снилась бы ему до глубокой старости в самых
волнительных снах.
Даже стараниями Антигона мыши не перевелись. Сейчас Ирка не
обращала на мышей особого внимания. Они стали чем-то привычным и давно не
вызывали ничего, кроме фоновой досады. Сделав короткую запись в дневнике, Ирка
легла в гамак и почти сразу уснула. Превращение в лебедя или волчицу всегда
отнимало у нее много сил.
Глава 4
Враг врага
По умолчанию ничего не бывает. Всякое новое счастье или даже
просто покой нужно выстрадать и заслужить. По умолчанию человек только
скатывается.
«Книга Света»
Инструкция № 177 бытового кодекса мрака гласит: если
хочешь поссорить брата с сестрой, посели их в однокомнатную квартиру и сделай
так, чтобы ни один из них не имел ни денег, ни желания снимать что-нибудь
другое. Мрак уважает свои инструкции, и именно поэтому Зозо и Эдя по-прежнему
жили вместе. Молнии скоропалительных свадеб, во множестве сверкавшие вокруг,
так и не поразили эти две сосны, росшие рядом на вершине горы.
Правда, у Хаврона была Аня, но неосознанными стараниями Эди
роман все больше принимал формы вялотекущие и безнадежные. Менять привычный
уклад жизни надо решительно, как и прыгать в ледяную воду. Чем дольше ты стоишь
на берегу и трогаешь ее большим пальцем ноги, тем больше вероятность, что
никакого экстремального купания вообще не произойдет. С вежливой улыбкой ты
попятишься от речки и скроешься в теплых объятиях автомобиля.
Эдя сидел за письменным столом и с помощью туристического
тесака пытался раскрутить крошечный шурупчик на часах, чтобы поменять
батарейку. Часы, разумеется, были одноразовые, но тем интереснее было
надругаться над их личностью. Предназначенный для того, чтобы колоть лучину,
тесак был больше шурупчика в десять тысяч раз, однако шурупчик мужественно не
сдавался. Эдя тоже не сдавался. В его глазах светилась извечная мужская
ненависть ко всему, что глаз видит, а руки оторвать не могут.
Зозо ткнула кулаком во всепрощающий бок подушки и тотчас без
сил плюхнулась рядом. Это называлось у нее «заправить кровать».
– Теперь я понимаю, в кого Мефодий такой упрямый! Это
фамильная черта всех Буслаевых! – сказала она, глядя на Эдю.
– Спешу тебе напомнить, дорогая, что мы с тобой
Хавроны! Быть хавроншей – это призвание, почти миссия. Всякому умному человеку
звучание фамилии «Хаврон» говорит о хорошем здоровье, физической и душевной
красоте и нравственных совершенствах! – заученно, как попугай, отозвался
Эдя.
Он уронил на тесак каплю пота и с ненавистью к упрямому
шурупу добавил:
– А Буслаевы твои – они все либо богатыри-экстремалы,
либо алиментщики. Но чаще всего и то, и другое.
Летняя молния за окном пронесла громокипящий кубок и тихо
слиняла, подтягивая штаны, сшитые из золотых тучек, ночевавших на груди
утеса-великана.
– Как погода? – спросила Зозо, чтобы сменить тему.
– А самой влом посмотреть, а, сеструндия? Типа, комната
такая большая, что до окна сутки на велосипеде? – ехидно поинтересовался
братец.
Зозо не отозвалась, и Эдя подошел-таки к окну сам.
– Сейчас дождь будет! Из дома никуда вытаскиваться не
хочется, а надо… – сказал он.
– А кто тебе вчера по сотовому двенадцать раз
звонил? – внезапно спросила Зозо.
Как всякая истинная женщина, она владела наукой логических
перескоков. Там, где для мужчины смысловая пропасть, женщина всегда
переправится на резинке для чулок.
Эдя выпрямился, грозно покачивая зажатым в руке тесаком.
– А ты откуда знаешь?
– На сотовом было двенадцать неотвеченных, –
пояснила Зозо, без страха глядя на тесак.
На упитанное лицо Хаврона легла тень.
– Ты что, трогаешь чужие мобильники? Новая профессия?
