Вслух же Тухломон и Гервег принялись заверять Лигула, что
никто и никогда его не заменит. Где Буслаеву взять его опытность, осторожность,
прозорливую взвешенную мудрость?
– Вот именно что негде! – без тени иронии
согласился начальник Канцелярии. – Недостатки можно простить рядовому
бойцу, от которого требуется лишь его меч, но не руководителю. Буслаев пока не
готов, и я сомневаюсь, что вообще будет готов. Но пока у него силы Кводнона, он
опасен. Силы сами по себе никак не окрашены. Их можно повернуть как к свету,
так и к мраку…
Лигул вскочил и забегал по кабинету, то появляясь в зеркале,
то исчезая. Тухломон едва успевал следить за ним глазами. Лигул выплевывал
слова быстро, как шелуху семечек.
– Хорошо, что мне удалось вручить Буслаеву дарх. Он
думает, что его дарх как все дархи – пусть думает. Если Буслаев все же не
устоит и потеряет эйдос, тем лучше. Если нет, его принесут в жертву. Я же
останусь в стороне.
Чуткий Тухломоша встревожился. Он опасался искренности
начальника Канцелярии больше, чем его раздражения. Сейчас Лигулу хочется быть
откровенным, а через час он поймет, что неосторожно наболтал слишком много, и
придет к выводу, что если нельзя убрать слова, то всегда можно убрать уши,
которые услышали лишнее.
Тухломон быстро уставился на тех, кто слушал вместе с ним.
Теперь они невольно оказались в одной лодке. Лицо Гервега было очень
сообразительным. Где-то в глубине глазок тлела явная искра честолюбия. К тому
же секретарь, как видно, считает себя умнее господина. А вот это уже
неосторожно. Охранник с гладким лицом убийцы равнодушно жевал, не размыкая
челюстей. Его лицо не выражало ничего, кроме стерильной инфантильности. Этот будет
жить долго, если не попадет под маголодию светлых.
– В жертву? Буслаева? – переспросил Тухломон будто
растерянно, но на деле предупреждая Лигула от дальнейшей откровенности.
Горбун насторожился. Красные прожилки в его глазах набухли.
– Гервег! – коротко приказал он.
Секретарь прекрасно понял, чего от него хотят. Он поморщился
и без замаха ткнул Тухломона костлявым кулаком в нос. Комиссионер хрюкнул и на
всякий случай упал на колени.
«Пронесло! – подумал он. – Если бьют сейчас, не
убьют потом!»
– Я не спрашиваю твоего совета, что мне делать, кусок
жидкой грязи! – прошипел Лигул.
– Да, повелитель!
Тухломон был так жалок, так дрожал, что Лигул смягчился.
– Я приказал найти тебя, чтобы поручить тебе девчонку.
Да, она ничтожна, но все же она путается у нас под ногами. Кем может быть эта
светлая, как не стражем-хранителем Буслаева? – нравоучительно заметил
Лигул.
– Не знаю, – пискнул Тухломон и по кивку Лигула
вновь схлопотал от Гервега в уже измятый нос.
– Это был риторический вопрос! На риторические вопросы
не отвечают!.. – мягко попенял ему Лигул.
Тухломон поспешил изобразить на своем мягком лице
благодарность за отеческий совет.
– Итак, девчонка! Нужно, чтобы она перестала влиять на
его сердце и стала ему обузой. Сейчас она тянет его вверх, а надо, чтобы тянула
вниз. Для этого девчонку нужно подчинить. Мы поработим Дафну, подчиним ее волю
и желания. Она станет жиже жижи, грязнее грязи. Светлая не сможет больше
оберегать его эйдос, и он попадет в дарх!..
– Конечно, в его собственный! – со странной,
смущенной поспешностью добавил Гервег.
Тухломоша навострил ушки. Горбун быстро, с неудовольствием
взглянул на секретаря. Так взглянул, что теперь уже Тухломону захотелось
заехать секретарю в нос. Однако он не рискнул. Когда ты маленькое, слабенькое существо,
вылепленное шут знает из чего, лучше не ссориться ни с кем.
– Стража света проще убить, чем покорить. Они охотнее
умирают под пытками, чем переходят на сторону мрака. Конечно, это глупо, даже
смешно, но эти глупцы упорствуют, – осторожно сказал Тухломон.
Лигул понимающе подмигнул.
– Ты бы, я думаю, не упорствовал, если б тебя поймал
свет. Выдал бы всех, как миленький, в первые же пять минут, –
проникновенно произнес он.
Комиссионер снова затрясся.
– Нет, похищать Дафну мы не будем. Есть способ бюджетнее,
как говорят лопухоиды. Хорошая мавка из недавних оживленцев вполне может
подействовать на ослабленного стража, если перед этим хлебнет сил у валькирии.
Магия валькирии, растворенная в слюне мавки, снимет врожденную защиту стража
света. Не так ли, друг мой?
Наученный горьким опытом, «друг» из осторожности промолчал,
и напрасно. По знаку горбуна Гервег вновь ткнул его кулаком.
– Снова не угадал. Вопрос был хоть и риторический, но
требующий поощрительной реакции. Ощутил разницу? – спросил горбун.
– Да, – поспешил квакнуть Тухломон и на всякий
случай втянул голову в плечи, ожидая нового удара. Возможно, что и дождался бы,
но Гервег брезгливо вытирал кулак от пластилина.
– Умничка! Злоба мавки перейдет к Дафне. Конечно, она
будет бороться, но на то и расчет. Там, где сталкиваются свет и мрак, добро и
зло – всегда ураган, всегда трещины, всегда нравственные разломы. Нет, Мефу она
помогать не сможет… – мечтательно произнес Лигул.
Тухломон торопливо закивал, избрав золотую середину между
ответом и не-ответом.
– По счастливейшей случайности некто Чимоданов не так
давно сглупил и оживил прекрасную мавку, которую светлые прикончили в
позапрошлом году. Чудный маленький разложенец, тупой и жадный. Пока что слаб,
но это временно. Ты, Тухломон, доставишь его к валькирии-одиночке. Убедишься,
что мавка укусила ее, и переправишь к Дафне.
Тухломон испугался. Ему пришло вдруг на ум, что даже
случайное прикосновение копья валькирии превратит его в ничто. Да и с Мефодием
лучше не шутить. После истории с флейтой Тухломон старался попадаться ему на
глаза как можно реже.
– Почему бы вам не послать стража? Я так жалок, так
ничтожен! Уверен: любой настоящий герой справится с заданием лучше! Хотя бы
этот храбрец, который испачкал о мою грязную голову свои новые сапожки! –
залебезил Тухломон, обрушиваясь на колени так стремительно, будто ему подсекли
ноги бензопилой.
Лигул нахмурился.
– Страж слишком заметен. Валькирия или Дафна могут
что-то заподозрить. Другое дело комиссионер. Такой дряни везде полно… Убирайся!
Как и где найти мавку, тебе сообщат!.. – сказал он и вновь уткнулся в
тетрадь.
