– У яроса есть уязвимые места. Например, шея. Или ноги.
Но уязвимей всего нервный узел. Он расположен на спине, там, где смыкаются
чешуйчатые пластины. Сложность в том, что ярос не стоит на месте и не ждет,
пока его прирежут. Он двигается так быстро, что не каждый охотник поймет, что
его сожрало… А вот в чешуйчатые пластины бить не советую. Даже если меч их
пробьет – застрянет и обратно его не извлечь.
Мошкин серьезно кивнул, запоминая. Губы у него прыгали уже
не так сильно. В мечном бою Евгеша был лучшим в русском отделе после Арея и
Мефа. Шестом он разделал бы всех, кроме опять же Арея, а в сражении на топорах
или секирах уступил бы лишь Арею и Чимоданову.
Улита разглядывала Нату. Вихрова выглядела спокойной как
удав. Она жевала жвачку и созерцательно изучала свои ногти. Монотонные движения
ее нижней челюсти раздражали ведьму.
– А ты что, не боишься яроса? – спросила Улита с
досадой.
Розовый пузырь раздулся и лопнул. Ната облизала верхнюю
губу.
– Ни одно существо мужского пола не способно причинить
мне вред. Животное, человек, маг, страж – не имеет значения, – сказала
она.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, – с вызовом повторила Ната. Меф
подумал, что ей сложно не поверить.
Улита закивала.
– Завидую тебе белой завистью, деточка! Но ты не учла
одного маленького пустяка. У яросов нет пола! – язвительно произнесла она.
Вихрова перестала жевать. Очередной пузырь жвачки вздулся
сам собой и лопнул. Ната даже не заметила. На губах у нее остались мелкие
брызги сладкой резины.
– Как это нет пола? А как же они… ну это… –
замялась она.
Ведьма убийственно прищурилась.
– Если тебя, как обычно, интересуют интимные
подробности, то вот они. Раз в двенадцать лет три взрослых яроса собираются
вместе и поочередно отхаркивают в трещину скалы куски полупереваренного мяса.
Под воздействием слюны из полученной смеси постепенно образуется новый ярос… он
растет как плесень, белый и скользкий. Со временем чешуя твердеет, и тогда же
молодой ярос начинает двигаться.
Ната недоверчиво уставилась на Арея. Тот подтвердил слова
ведьмы кивком.
– Мне жаль, но так и есть. Яросы интересуются девушками
только в гастрономическом смысле, – сказал он.
Петруччо внезапно хлопнул себя по лбу, поднялся и
неторопливо пошел к дверям. Мечник подождал, пока он возьмется за ручку, и
вежливо поинтересовался, куда направляется «господин с чемоданом», как он его
назвал.
– Хочу пройтись! Загляну в ночной магазин, чего-нибудь
куплю… – небрежно отвечал Петруччо.
Зрачки Арея сузились.
– Мрак не запрещает своим сотрудникам шляться по ночным
магазинам. Лигул сам их придумал, если на то пошло. Но ночной город полон
случайностей. Ты можешь напороться на златокрылых, подвернуть ногу или просто
забыть дорогу назад. Мало ли какая неприятность помешает тебе вовремя вернуться
и отбыть с нами в Тартар? – сказал он.
Брови у Чимоданова встали торчком, как иглы у дикобраза.
Цепкая память Даф немедленно восстановила первый день их встречи. Вспомнила она
и маму Петруччо – гиперактивную даму, взрывающую изнутри тесные джинсы.
Интересно, как поживает гражданская комиссия российского филиала международного
общества по обсуждению правильности установки запрещающих знаков в центре
Москвы?
– Я же сказал, что только пройдусь! И сразу
вернусь! – торопливо повторил Чимоданов.
Никто не заметил, как Арей встал, но он вдруг оказался рядом
с Петруччо и положил руку ему на плечо. Воздух со свистом вырывался из
перерубленного носа.
– Разумеется, вернешься. Но я хочу, чтобы ты не
заблуждался. Стражем мрака стать нельзя. Мы не маги, вечно охотящиеся за талантливыми
детьми и втюхивающие их во всевозможные школы. Однако это не мешает мраку
отыскивать людей с даром и брать их на службу. Но вот незадача! Испытания они
должны проходить вместе с молодыми стражами, хотя умеют по определению гораздо
меньше.
– А сколько всего испытаний? – спросил Чимоданов,
помешанный на системности.
– Столько, сколько пожелает мрак, – неопределенно
ответил Арей. – Оценки не выставляются. Нет необходимости. Провал
автоматически означает смерть. А неявка на испытание, пусть даже по самой
уважительной причине, – это провал.
Петруччо затравленно заерзал.
– То есть если я случайно опоздаю и не сражусь с
яросом… – торопливо начал он.
– … мрак отыщет тебя в любой дыре. Знаешь, что такое
страж, на которого мрак наложил свое проклятие? Где бы ты ни выпил воды, ты
выпьешь огонь. Куда бы ты ни лег, ты ляжешь на иглы. Ты не сможешь ни встать,
ни сесть, ни глубоко вздохнуть. Любое обращенное к тебе слово будет вливаться в
уши раскаленным свинцом… Ты когда-нибудь слышал об ученике стражей, который
отказался от испытания?
Чимоданов заморгал.
– Подчеркиваю: пока эйдос у меня, мрак не может ничего
мне сделать… – начал он.
– Я бы не обольщался, – прервал его Арей. –
Едва ли свет за тебя вступится. Сам подумай: много ты сделал добра? Все твои
добрые дела с легкостью можно написать на подошве, а потом вытереть ее об
асфальт.
Чимоданов насупился. По поводу уникальности собственных
душевных качеств у него заблуждений не было.
– Ну? Твое решение? Тебя все еще тянет в ночной
магазин? – нетерпеливо спросил Арей.
Чимоданов оценивающе посмотрел на мечника, затем на дверь.
Казалось, он взвешивает, насколько серьезна угроза. Выбирает из двух зол менее
кусачее и более пушистое. И выбор состоялся. Прощаясь с надеждой улизнуть,
Петруччо царапнул дверную ручку ногтем. Вернулся, сел рядом с Натой и застыл с
видом обиженного языческого божка, которому вместо кровавой жертвы подсунули
уже разделанного бройлерного цыпленка.
«Нет, – подумала Дафна. – Хочется сказать, что
Чемодан трус, но он не трус. Хотя и не фаталист, как Евгеша. Логика Чемодана:
прав тот, кто выжил. Если потребуется, Петруччо будет сражаться не хуже других,
но для начала попытается подшустрить, чтобы за него сражались другие. Подошлет
сотню оживающих человечков, вылепленных из пластиковой взрывчатки, на худой
конец».
– Подчеркиваю: я не стану брать меч. Я возьму
топор, – предупредил Чимоданов голосом, будто зачитывал ультиматум.
Арей не спорил.
– Правила охоты разрешают использовать любое оружие.
Оговорка одна – оно должно быть единственным. Дополнительно к основному оружию
нельзя брать даже кинжала.
