– Лопаете? Подчеркиваю: чтоб вы все подавились! –
пожелал Чимоданов, входя в канцелярию мрака во время обеда. Правда, прежде,
надо отдать ему должное, он убедился, что за столом нет Арея.
Такая выборочная юродивость не понравилась Даф. Почему-то
люди склонны нарываться лишь тогда, когда могут позволить это себе без больших
потерь. Такое дозированное геройство. Пинать стул начальника, когда начальник в
командировке, и вылизывать его ножки во всех остальных случаях.
– И тебе приятного аппетита, Петюнчик! – отвечала
Дафна.
Петруччо передернулся. Вместе с забытым именем в воздухе
повис призрак его беспокойной мамаши, которая относилась к сыну как к умственно
отсталому. Прятала спички, ножи и вилки, не говоря уже о всевозможных
дезодорантах, которые, как известно, отлично взрываются.
Улита созерцала столик на колесиках, который только что доставил
в фургончике несчастный шеф-повар. Столик был уставлен едой.
– Креветки почему мелкие? Чтоб больше я таких не
видела! – предупредила Улита.
– В этот салат других не положено, – попытался
оправдаться повар.
– Я знаю, что где положено. Не надо ля-ля! Убери это
живо, пока я тебя не убила! Живее, я сказала! – огрызнулась Улита,
отворачиваясь.
Повар пугливо убрал салат, а вслед за тем и сам поспешил
убраться. Он миллион раз пожалел, что связался с мраком. «Мрак никогда не
благодарит своих слуг, кроме первого и единственного раза, который больше похож
на толчок в спину», – думал повар. Он, конечно, не знал, что ведьма в
очередной раз вздумала худеть и уже второй день была социально опасна. Голод
терзал ее, однако Улита только раз в час позволяла себе кусочек ананаса или
яблоко.
Вот и сейчас Улита торчала за столом, грызла крепкими зубами
плодоножку от яблока и с ненавистью смотрела, как едят другие. Дафна
извинилась, взяла тарелку и пересела за другой стол.
– Не смотри на меня! Я единственный ребенок в семье! –
сказал Меф, когда ведьма случайно остановила на нем тяжелый взгляд.
– Не смешно! – проворчала Улита и вдруг сцепилась
с Натой.
Сцепилась так, что клочья полетели. Хорошо, что это была
битва слов и взглядов, а до мордобоя дело не дошло. Меф с Дафной кое-как
успокоили разъяренную ведьму, которая, измучившись диетой, быстро скатывалась к
банальному людоедству.
– Я думаю, Эссиорх будет больше любить толстую и добрую
Улиту, чем тощую психопатку, от одной близости которой в кармане взрываются
газовые зажигалки, – бесстрашно сказал Меф, когда другим казалось, что
утихомирить Улиту вообще нереально.
– Не надо мне тут пропаганду разводить! – сказала
ведьма.
Ната ткнула Мошкина пальцем в бок.
– Спорим? – прошептала она.
– Не спорим, – сказал Мошкин.
– Ну позязя! Ну хоть на щелбан! Обещаю, что щелбан
будет без магического усиления! – взмолилась Ната.
Евгеша великодушно кивнул, заранее зная, что проиграет. Они
спорили, что всю ночь внизу будет хлопать дверца холодильника, который днем, в
присутствии комиссионеров, хитрым образом превращался в античную статую, чтобы
не портить интерьер резиденции.
Депресняк неожиданно спрыгнул с колен Дафны и принялся
энергично выкусывать блох, которых у него не могло быть в принципе. Блохи не
любят котов, у которых нет ни единой шерстинки и кровь содержит синильную
кислоту.
Затеялась дискуссия, что в таком случае кот выкусывает, если
не блох, и не является ли это унаследованным от предков инстинктом. Даф
предположила, что инстинкт мог передаться по отцовской линии, из Тартара,
вместе с прочей дурной наследственностью. Улита заявила, что в Тартаре блох
нет, не тот климат, зато они вполне могут водиться в Эдеме, где, как в Греции,
все есть. Чимоданов заспорил, что в Эдеме блох тоже нет, причем заспорил не
потому, что был в Эдеме, а просто из врожденной жажды противоречия.
Внезапно послышался звук разбившейся тарелки. Дафна вскочила
и с ужасом уставилась на осколки.
– Что на тебя нашло? – удивился Меф.
Мрак вполне переживет потерю одной тарелки с морепродуктами,
и Дафне это, без сомнения, известно. В резиденции вечно что-то падало,
разлеталось, ломалось. Особенно в дни, когда Арей устраивал тренировки прямо
здесь, на месте. Или когда очередной армейский деятель додумывался дать
Чимоданову взятку – сумку с гранатами или пехотными минами, до которой раньше
Петруччо добирался Зудука.
– Мне показалось, там был щенок, – сказала Дафна.
Меф заглянул в разбитую тарелку.
– Кальмары, мидии, морская капуста… Никаких
щенков! – сказал он.
– Нет, я видела щенка! Он там лежал. Маленький такой,
дрожащий. Мне захотелось убить его, содрать кожу и выпить кровь, – алчно
произнесла Дафна.
Осознав, что именно она сказала, Дафна взвизгнула и зажала
рукой рот.
– Вполне нормальное желание для начинающей ведьмы.
Хочешь, я сделаю заказ по телефону? Тебе какого конкретно щенка? По-моему, на
тарелке круче всего будет смотреться далматинец. Все эти черные
пятнышки… – предложила было Ната, но на нее зашикали.
– Как можно быть такой свиньей? – с негодованием
спросил Мошкин.
– Не знаю как, но можно, – с вызовом отвечала
Вихрова.
Ей нравилось казаться хуже, чем она есть. Простенькое хобби
постепенно становилось привычкой, которая со временем должна была выковать из
Наты законченную стерву.
Дафна прижалась к Мефодию.
– Со мной никогда такого не было. Наверное, я схожу с
ума, – плача, пожаловалась она.
Меф взял Дафну за руку и решительно увлек ее на второй этаж.
Ему не хотелось, чтобы их слышали. Толкнув Даф в кресло, он начертил на стене
руну третьего уровня. Эта руна никак не могла помешать подслушивать, но
превращала все сказанные слова в невинный и даже отчасти слабоумный треп.
– Кто-то мог послать видение, – предположил Меф.
– Видение – да. Сколько угодно. Но он не мог послать желание.
Я могла увидеть щенка, но не могла пожелать его убить. Снять кожу, выпить кровь!
– А ты хотела?
– В том-то и дело, что да. Пусть на мгновение, но мне
очень этого хотелось!
