Сказал негромко, зная, что его слова обязательно достигнут
адресата. И они действительно его достигли. Лигул угрюмо завозился, как паук в
темном углу, на которого внезапно направили фонарь. И, видимо, услышал не
только он один, потому что Барбаросса, Вильгельм и прочие отодвинулись, всем
своим видом демонстрируя, что именно они-то ничего не слышали.
– Давай, пошли кого-нибудь! Пусть меня прикончат! У
тебя логика обиженного пэтэушника: всех убью – один останусь, – продолжал
Меф.
Лигул встал и бочком стал пробираться к выходу. Бонзы мрака
засеменили за ним. Некоторые не дожидались, пока проход освободится, и
исчезали, прибегая к телепортации.
«Надо и мне выбираться отсюда!» – подумал Меф, верно оценив,
что никто из окружения Лигула ему не поможет. Напротив, постараются, чтобы он
завис здесь, в тесном Нижнем Мире, навсегда.
Правильно растолковав его мысль, разноцветные лучи маголодий
вокруг Мефа вновь зашевелились, сплелись и образовали нечто вроде охранного
кокона, соединенного тонкой пуповиной с эйдосом. Что-то огненное, сверкающее,
решительное пронизало липкую пустоту, и рядом с Мефом материализовались
двенадцать валькирий. На этот раз валькирии были без оруженосцев. Пробиться в
Нижний Мир те никак не могли, да и вылазка планировалась молниеносной.
В первую секунду Меф решил, что валькирии явились убить его.
Он машинально призвал к себе меч, и тот послушно прыгнул к нему в ладонь. Так
он и стоял с мечом в одной руке и с флейтой в другой. Бронзовые крылья на шее
сияли так же ослепительно, как и наконечники копий валькирий.
И лишь когда воительницы окружили его и повернулись к нему
спинами, образовав внешнее защитное кольцо, Меф понял, что они ему не опасны.
Более того, одна из валькирий, самая толстая, ухитрилась даже ободряюще
подмигнуть ему. Меф не знал, что это Бэтла, но она показалась ему самой
добродушной.
Одуревший от такой наглости мрак зашумел, взвыл, вскипел.
Валькирии, и где? В ста шагах от Тартара! О том, что и сами стражи атаковали
порой ворота Эдема, было благополучно забыто. Лигул вскочил с ногами на скамью,
замахал короткими ручками, что-то приказал, и сразу несколько сотен отборных гвардейцев
ринулись в атаку. Просвистело несколько не знающих промаха копий. Таамаг,
Филомена, Радулга и здесь не смогли устоять. Упали трое стражей мрака, потом
еще один, однако оставшиеся не замедлили бега. Пройдет десяток секунд, и
яростная волна обрушится на валькирий…
Однако валькирии не собирались принимать бой. Отступив, они
спинами сомкнулись вокруг Мефа так тесно, что он вынужден был опустить меч,
чтобы никто не наткнулся на клинок. Полыхнула еще одна вспышка. Подбежавшие
стражи мрака опустили мечи. У них была слишком хорошая реакция, для того чтобы
пытаться пронзить пустоту.
Последним, устремившись за хозяйкой, исчезло копье Филомены,
торчащее в груди одного из стражей. Эта яростная особа успела повторно метнуть
его за мгновение до своего исчезновения.
* * *
Валькирии вместе с Мефом, которого они не то захватили, не
то спасли, материализовались на плоской крыше одного из московских небоскребов.
«Недоскребов», как называла их Улита. Отсюда как на ладони был виден центр.
Здесь, на крыше, валькирии уже не держали строй.
Рассыпавшись, они разглядывали Мефа. Таамаг – хмуро и мрачно, как сержант
милиции грязного бомжа, которого ему предстоит обыскивать. Филомена
недоверчиво, с прищуром. «Знаем мы тебя! На флейточке играешь, крылья нацепил,
но меня не проведешь!» – точно говорила она.
Хола смотрела на Мефа со стерильным участием работника
банка, которому сообщают, что не могут вовремя выплатить кредит на
бронированный лимузин по причине болезни морской свинки и высоких расходов на
лекарства.
Фулона озабоченно оглядывалась, беспокоясь, что кто-то из ее
девочек сорвется и перепутает Буслаева с мишенью. Добродушной Бэтле захотелось
сказать Мефу что-то ободряющее.
– Мы здесь иногда собираемся! – сообщила она
ему. – Вообрази, Хаара вот отсюда, где я стою, однажды попала копьем в
комиссионера. Он притворялся самоубийцей. Влез на балкон пятого этажа во-о-он
того дома и орал, требуя у спасателей, чтобы они произнесли формулу отречения
от эйдосов! Не хило придумал, а?
Меф посмотрел. «Во-о-он тот дом» казался не крупнее шариковой
ручки, которую недолго думая воткнули в землю.
– Неплохой бросок! – оценил он.
Сама Хаара отнеслась к его комплименту подозрительно.
– Не подлизывайся, наследник! А то я привыкну к лести,
и некому будет меня похвалить, когда мое копье попадет в тебя! – сказала
валькирия разящего копья.
Двигаясь мягко и вкрадчиво, как кошка, она приблизилась к
Мефу и заглянула ему в глаза.
– И глаза у тебя добрые… Добрые такие, человечные! Хотя
это мало что значит. У того психа, который заколол в буфете вилкой семнадцать
человек за то, что кто-то отпил у него полстакана сока, глаза были ничуть не
злее! – промурлыкала она.
Таамаг расхохоталась так, что Мефу показалось, будто могучий
трубач в оркестре чихнул в свою трубу. Громадная валькирия не умела атаковать
так тонко и испепеляюще, как Хаара. Она швыряла словесные бревна, как
медведица.
– Хитрый щенок! Небось как припекло по-настоящему,
сразу за свет стал хвататься! Жизнь себе выслуживаешь! А ну отдал сюда крылья и
флейту! – рявкнула Таамаг.
– Уже бегу! Только бегалку починю! – сказал Меф с
вызовом.
Сказал, а сам быстро просчитывал варианты. Ни одна
телепортация не может осуществиться мгновенно. Копье валькирий все равно
прилетит быстрее, чем он окутается коконом. Меф прикинул: если что – он
спрыгнет с крыши и попытается телепортировать в полете.
Филомена и Таамаг шагнули к Мефу. К ним присоединились еще
две валькирии.
– ТААМАГ! ФИЛОМЕНА!.. РАДУЛГА! ХОЛА! Подойдите ко
мне! – негромко, но многозначительно окликнула Фулона.
– А чего он… – гнусаво начала жаловаться Таамаг.
– Все вопросы будут потом! И ответы тоже! –
подчеркнула валькирия золотого копья.
– Лучше бы они были на его похоронах! Посидели бы.
Принесли бы цветочки! – сказала Филомена.
– ФИЛОМЕНА!
– Ну нет так нет!
Валькирия испепеляющего копья равнодушно пожала плечами и со
смиренным видом обезьянки, которой не дали разнести из гранатомета зоомагазин,
принялась расплетать волосы. Ей нужно было добавить еще две косички. В Нижнем
Мире ее копье хорошо потрудилось.
– Я и так уже как узбекская девочка! А скоро мне вообще
придется заплетать африканские косички!.. Терпеть не могу! – пожаловалась
она.
