— Я остановлюсь здесь, — проговорил агент. — А вы пройдите вон туда. Там вас ждут. — И он указал вперед, где суетились приехавшие на «происшествие» полицейские.
— Где моя мать? — спросила Сьюзен обеспокоенным голосом.
— Она там, — ответил агент. — Предполагается, что дает показания, но я слышал, будто она заявила, что откроет рот, лишь когда вы приедете… Дьявольщина! — вдруг выругался он. — Боб Мартин был моим другом. Как же до него добрался этот сукин сын?
Джеффри и Сьюзен вышли из машины. Джеффри помедлил, опустился на одно колено и потрогал песчаную почву. Потом набрал горсть песка и стал смотреть, как тот сыплется сквозь его пальцы, как это сделал бы, наверное, какой-нибудь фермер в районе Пыльного котла
[102]
во времена Великой депрессии, осознавая собственное разорение.
— Это плохое место, — сделал он вывод. — Сухое, ветреное. Едва ли тут сохранились какие-либо отпечатки. А тем более улики.
— А какое место вы бы предпочли?
— Какое-нибудь более увлажненное. Такое, где земля долго сохраняет следы всего, что на ней происходит. Эти отметины способны потом рассказать целую историю о том, что на этом месте случилось. Они как раскрытая книга, надо лишь знать, как ее прочесть. Этому можно научиться. Но здесь нечто совсем другое. Тут все написанное на поверхности земли стирается почти сразу после написания. Это плохо. Пойдем поищем маму.
В тот момент, когда он приметил Диану, которая стояла, прислонившись спиной к борту фургона, и пила теплый кофе из термоса, она повернулась и, увидев приближающихся к ней Джеффри и Сьюзен, помахала рукой. В этом ее жесте сквозило волнение — и радость от их приезда, и тревога, вызванная печальными обстоятельствами их встречи. Джеффри был поражен ее видом. Она была необычайно бледна, и Джеффри подумалось, что она, верно, теперь всегда так бледна. Когда он видел ее на экране, то не мог сполна оценить плачевные последствия того разрушительного действия, которое оказывала на нее болезнь. Она казалась очень худой, изможденной, словно ее немощные мускулы и тонкие сухожилия было единственным, что в ней еще оставалось. Он постарался скрыть это свое впечатление, но Диана тут же поняла, о чем думает ее сын.
— Ну, Джеффри, — произнесла она тоном шутливого осуждения, — я не настолько уж плохо выгляжу, приглядись-ка получше!
Он улыбнулся и, покачав головой, шагнул в ее объятия.
— Конечно, ты, как всегда, права, — отозвался он. — Ты просто красавица.
Они обнялись, и Диана шепнула ему на ухо страшную правду:
— У меня такое впечатление, будто смерть свила внутри меня свое гнездо.
Все еще не отпуская его из своих объятий и придерживая его за локти, она слегка отклонилась назад, чтобы получше его рассмотреть, затем отняла одну руку и провела ею по его щеке.
— Мой сын, мой красавец, — нежно сказала она. — Ты всегда был моим любимым, моим дорогим мальчиком. Нам с тобой не следует забывать об этом в те дни, которые нам еще остались.
Затем Диана повернулась к Сьюзен и помахала ей рукой. Та держалась поодаль, но мать знаком подозвала ее и открыла ей свои объятия.
— А вот и моя замечательная девочка, — выдохнула она, и в уголках глаз у нее заблестели слезы.
— Ой, ну что ты, мама! — ойкнула Сьюзен почти девчоночьим голосом, словно выражение материнской привязанности смутило ее, хотя в глубине души она была ему очень рада.
Диана отступила на шаг назад, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка на губах не выдала других ее чувств.
— Мне больно думать о том, что послужило поводом для того, чтобы нам здесь собраться, — пожаловалась она, — но то, что мы все трое теперь вместе, мне очень по душе.
На какой-то миг они предались родственным чувствам, но затем Джеффри прервал молчание:
— Однако надо заняться делом. Как получилось…
Диана вложила в его руку полученное ею письмо, в котором содержались указания, куда ей идти на прогулку. Сьюзен тоже стала его читать, глядя через плечо брата.
— Я следовала содержащимся в нем инструкциям, — начала Диана. — Сперва все выглядело достаточно безобидно. До тех пор, пока я не полезла в гору и не обнаружила тело бедного агента Мартина вон там, в его машине. Он застрелился. Во всяком случае, так все выглядело. Я не стала подходить слишком близко…
— Ты никого больше не видела?
— Если ты имеешь в виду его, то нет… — Поколебавшись, Диана прибавила: — Однако я чувствовала, что он где-то поблизости. Ощущала его присутствие. Может, до меня доносился его запах. Все время, пока я тут находилась, мне приходило в голову, что он наблюдает за мной. Хотя никого не было видно. Так или иначе, я ничего не могла поделать. Поэтому я позвонила властям и стала ждать, когда вы вернетесь. Должна отметить, все обращались со мной очень вежливо. В особенности тот джентльмен, который у них главный…
Джеффри повернулся, все еще не выпуская из рук письма, и увидел того, кого он знал как Мэнсона: он стоял у машины агента Мартина и не сводил глаз с мертвого тела. Сьюзен продолжала читать.
— Агент Мартин этого не писал, — наконец сказала она тихо. — Это не его стиль. И таких слов он тоже не стал бы употреблять. Слишком загадочно, витиевато и многословно. — Она помедлила. — Мы все знаем, кто автор.
Джеффри кивнул.
— Не могу понять, — призналась Диана, — зачем ему понадобилось, чтобы я сюда пришла?
— Может, для того, чтобы показать тебе, на что он способен, — предположила Сьюзен.
Джеффри снова кивнул.
— Мама, Сьюзи, не уходите далеко, — попросил он, — мне может понадобиться ваша помощь. — И он зашагал по направлению к автомобилю агента Мартина.
Когда Клейтон приблизился, Мэнсон, по-прежнему не отрываясь, смотрел на заляпанные кровью осколки стекла на месте бокового окна рядом с водительским сиденьем. Он обернулся, и тусклая дежурная улыбка политика опять появилась на его лице. Он сунул руку в карман своей спортивной куртки, вынул пару резиновых перчаток и протянул их Джеффри:
— Вот, возьмите. Посмотрим, как знаменитый Профессор Смерть справится с настоящей работой.
Джеффри, не говоря ни слова, натянул перчатки.
— Конечно, официальная версия будет очень простой, — продолжил Мэнсон. — Пребывая в подавленном состоянии вследствие имевшихся у него в последнее время неурядиц по службе, не имея поддержки со стороны семьи, облеченный заслуженным доверием властей штата и преданный своему делу госслужащий, ко всеобщему сожалению, решил свести счеты с жизнью. Даже здесь, в нашем штате, где столь многое совершенно, нельзя ничего, увы, поделать с внезапными приступами депрессии. Это лишний раз убеждает всех нас, какая нам выпала удача…
