Она не спеша отталкивалась шестом и плавно скользила вперед.
— Иди сюда, рыбка, — громко произнесла она. — Ну-ка, кто тут есть этим утром?
От того, что́ она увидела, она затаила дыхание, а потом посмотрела снова, проверяя, не обманывают ли ее глаза.
В пятидесяти ярдах от нее, на глубине в два с небольшим фута, осторожными зигзагами двигалась серая торпеда, в которой однозначно угадывался крупный тарпон. Футов шесть, а весом, должно быть, фунтов сто двадцать.
[26]
Слишком крупный для мелководья, да и сезон тарпонов прошел — они мигрируют весной, когда огромными косяками перемещаются на север. Весной она их половила, хотя не здесь, а в протоках, где все же поглубже.
Это была крупная рыбина, заплывшая не в свое место и не в свое время, и она двигалась прямо на Сьюзен.
Сьюзен быстро воткнула острый конец шеста в песчаный грунт и накинула на него веревку, так что он стал вроде якоря. Осторожно соскользнула на палубу, схватила удочку и одним движением переметнулась с кормы на нос. Ей по-прежнему было хорошо видно массивное тело рыбины, разрезавшее воду, и мощный серпообразный хвост. Время от времени на рыбьем боку вспыхивал солнечный луч, словно крошечный подводный взрыв.
Сьюзен отмотала леску. Ее удочка рассчитана была на рыбину раз в десять меньше той, которая к ней приближалась. Сьюзен наживила приманку в виде маленького краба, не очень, впрочем, веря, что тарпон на нее позарится. Больше у нее ничего не было, и пусть это не сработает, но Сьюзен решила попробовать.
Тарпон теперь был от нее в ста футах, и на какое-то мгновение Сьюзен подивилась его неуместности здесь. Сердце в груди забилось как барабан.
Когда до тарпона оставалось восемьдесят футов, она сказала себе: «Еще далеко».
Когда осталось шестьдесят, подумала: «Теперь я тебя достану». Она занесла над головой легкое, точно прутик, удилище, так что оно рассекло воздух с тихим свистящим звуком и сверкнуло у нее над головой длинной дугой. Однако же Сьюзен заставила себя не спешить и ждала еще несколько секунд.
До тарпона оставалось пятнадцать футов, когда Сьюзен с негромким возгласом отпустила леску и стала смотреть, как та стремительно летит над водой, а потом касается ее и крабик с тихим всплеском плюхается на водную гладь примерно футах в трех перед носом тарпона.
Он мгновенно рванулся вперед.
Этот внезапный рывок изумил ее, и она негромко вскрикнула от удивления. Рыба почувствовала крючок не сразу, и Сьюзен, затаив дыхание, стала ждать, когда леска в ее руке потуже натянется. Затем, громко вскрикнув, она дернула леску, отводя удилище влево, в сторону от рыбины, и почувствовала, что крючок засел накрепко.
Вода вздыбилась серебристо-белым фонтаном брызг.
Тарпон забился, как только почувствовал крючок. Сьюзен даже было видно его глотку. Затем рыбина развернулась и ринулась в сторону, пытаясь уйти на глубину. Сьюзен держала удилище над головой, как священник потир,
[27]
а катушка заскрипела, стремительно раскручиваясь.
Не меняя положения, Сьюзен перебралась на корму и одной рукой сняла с шеста веревку, так что катер теперь ничто не удерживало на месте.
Она понимала, что еще минута-другая — и рыбина выберет всю леску, после чего их борьба продлится недолго. Следующим рывком тарпон либо освободится от крючка с наживкой, либо просто утянет с собой в глубину все двести пятьдесят ярдов лески. А потом он уплывет прочь с легкой царапиной в уголке пасти, если она не придумает, как его остановить. Она понятия не имела как, вот разве что освободиться от якоря и плыть за тарпоном до тех пор, пока он не остановится, чтобы принять бой.
Сьюзен ощущала, как по леске ей передается пульсирующая энергия тарпона, и, хотя никаких шансов на успех у нее не было, ей, однако, подумалось, что даже в случае такой безнадежной ситуации все равно следует применить все, что знаешь и на что способна, чтобы, когда придет неминуемое поражение, найти удовлетворение в осознании того, что боролась ты изо всех сил.
Нос лодки развернулся вслед за тарпоном.
Как и была, нагая, чувствуя, как по рукам течет пот, она стояла на носу, отклонившись назад. Она смотрела на катушку, в которой уже заканчивалась леска, и подумала: «Ну вот тут-то все и закончится».
И в этот момент, к ее удивлению, тарпон повернул голову.
Она увидела на некотором расстоянии от катера новый поднявшийся фонтан брызг, когда тарпон устремился к небу, завис в воздухе, изогнулся, сверкнув чешуей на солнце, и плюхнулся в воду.
До нее снова донесся ее же собственный крик, но не удивления, а восторга.
Тарпон продолжал скакать и прыгать, извиваясь и переворачиваясь на лету, мотая головой, пытаясь избавиться от крючка.
На какой-то миг Сьюзен позволила себе опьяняться надеждой, словно наркотиком, но потом столь же быстро распрощалась с этой мечтой. «Нет, это сильная рыбина, — сказала она себе, — и у меня просто нет права держать ее на крючке так долго». Отклонившись назад, Сьюзен потянула удочку на себя и принялась выбирать леску, молясь, чтобы тарпон опять не рванулся вперед и снова не постарался уйти на глубину, потому что это означало бы конец их схватки.
Она не знала, сколько времени они боролись — обнаженная женщина на палубе катера, стонавшая от напряжения, и серебристая рыбина, снова и снова взлетавшая вверх, вздымая фонтаны брызг. Они сражались так, словно на целом свете остались только лишь они одни. Борьба начиналась сызнова с каждым новым броском рыбины — до боли в ладонях, до судорог в мышцах, когда руки вопили от боли. Пот жег глаза. То Сьюзен казалось, что прошло пятнадцать минут, то — что прошел час или, может быть, два. Силы были на исходе, но она решила, что это, пожалуй, вряд ли, — так много времени пройти не могло.
Она застонала и продолжила схватку.
Вдруг Сьюзен почувствовала, как по леске и по удилищу прошла дрожь, и снова увидела вспенившуюся воду и серебристую вспышку плеснувшей рыбины. Затем, к своему удивлению, она почувствовала, как леска ослабла, и удилище, только что походившее на трепещущую букву «С», внезапно выпрямилось. Сьюзен с трудом перевела дух.
— Черт возьми! — выругалась она. — Сорвалась!
И тут же, почти в ту же самую секунду, поняла: нет, не сорвалась.
И почувствовала тревогу. Тарпон пошел на нее.
Левой рукой она сжимала катушку — до того крепко, что вся кисть занемела. Казалось, ее свело судорогой. Она трижды ударила ею о бедро, пытаясь вернуть пальцам способность вновь ей повиноваться, а затем стала с бешеной скоростью крутить ручку, сматывая леску. Вот она смотала пятьдесят ярдов, теперь сто… Она подняла голову и, увидев мчавшегося прямо на нее тарпона, с новой силой принялась лихорадочно вращать ручку катушки.
