Тут она вспомнила, как много лет назад взяла в свои руки собственную жизнь, и решила: нужно то же самое сделать и со своей смертью.
Встав, она пересекла комнату. Дожди на островах Киз яростные, подумала Диана. Небесные хляби вдруг разверзаются, и начинается сущий потоп — типа того, который приключился этим вечером. Казалось, небеса взбесились и обрушили на архипелаг черную стену воды, падение которой сотрясло и ослепило весь окружающий мир.
А тот, другой, дождь, который она помнит до сих пор, был холодный и неприятный на ощупь. Он словно плевался на нее и шипел от злости. Он был какой-то тревожный, готовый поддержать все страхи, которые рождались в ней, как лава в вулкане, а потом извергались, выползая наружу. У того дождя не было решительности, грозовых ливней на островах Киз, к которым она так успела привыкнуть. И в ту ночь, когда она оставила дом, расставшись с прошлым и со всем, что у нее было в первые тридцать лет жизни, на беглянку пролился целый дождь сомнений.
В дальнем углу стенного шкафа у себя в спальне она хранила маленькую шкатулку, которую теперь нашла позади кое-каких старых полотен, засохших тюбиков с краской и кистей. Около секунды она бранила себя за то, что забросила живопись. «Для этого не было никакой причины, — сказала она. — Даже если ты умираешь».
Она не подозревала, что ее действия невольно воспроизводят действия дочери и она бессознательно подражает ей. Только если Сьюзен взяла в чулане нож, то Диана отыскала в своем стенном шкафу маленькую шкатулку с запрятанными в нее разными памятными вещицами.
Шкатулка была сделана из темного дешевого металла. Когда-то на ней имелся замочек, но ключ от него потерялся, и шкатулку пришлось вскрывать, в результате чего замок вышел из строя, и теперь шкатулка закрывалась на простую защелку. Диана считала, что это касается и большинства воспоминаний: не важно, насколько далеко они на первый взгляд запрятаны, — на самом деле они заперты не так уж надежно, так что извлечь их бывает проще простого.
Стоя рядом с кроватью, она медленно открыла шкатулку и выложила ее содержимое на покрывало. Прошло много лет с тех пор, как она что-то в нее клала, и не меньше времени утекло с тех пор, как она что-то из нее вынимала. Наверху лежали разные документы: копия завещания, согласно которому то немногое, чем она владела, делилось поровну между ее детьми, страховой полис на небольшую сумму денег, а также копия купчей на дом. Под этими документами лежало несколько разрозненных фотографий, короткий список имен и адресов, отпечатанный на машинке, письмо от ее поверенного и глянцевый листок, вырванный из журнала.
Диана в первую очередь взяла вырванную страницу и тяжело уселась на кровать. На нижнем поле был напечатан порядковый номер: «52». Рядом с ним мелким шрифтом было набрано: «Бюллетень школы Св. Томаса Мора. Весна 1983 г.».
На этом листке было три столбца. Первые два были озаглавлены «Свадьбы и дни рождения». Над третьим шел заголовок «Объявления о смерти».
В третьей колонке было всего лишь одно объявление:
С большим прискорбием в нашей школе узнали о недавнем уходе из жизни Джеффри Митчелла, преподавателя истории. Мистер Митчелл, помимо всего прочего, являлся превосходным скрипачом. Ученики и преподаватели отдавали должное его энергии, преданности делу и остроумию, которые ярко проявились за долгие годы его работы в школе. Его будет недоставать всем, кто любит историю и классическую музыку.
Диане захотелось сплюнуть. Ее язык явственно ощутил привкус желчи.
— Его и вправду будет недоставать — всем, кого он не успел отправить на тот свет!.. — гневно прошептала она себе под нос.
Она держала страничку из журнала в руке и пыталась вспомнить чувства, которые испытала в день, когда ее впервые увидела. Изумление. Облегчение. А затем, как ни странно, она поняла, что не ощущает свободы, радостного и бодрящего чувства спасения, потому что эти строчки говорили ей, что теперь она избавилась от самого страшного своего страха — страха быть найденной им. Но этого освобождения от тревоги и беспокойства не произошло. Вместо этого единственным, что она ощутила в душе, оказалось не перестающее ее мучить сомнение. Слова в журнале говорили одно, а она… Словом, она никак не могла до конца поверить в написанное.
Диана отложила журнальную страницу в сторону и взялась за письмо.
В верхней части листка находился угловой штамп поверенного, работающего в маленькой адвокатской фирме в Трентоне, штат Нью-Джерси.
Письмо было адресовано некой госпоже Джейн Джонс и прислано на почтовый ящик, абонированный в почтовом отделении в Норт-Майами, пригороде большого Майами. Когда-то она тащилась до него с островов Киз целых два часа по жуткой жаре с одной-единственной целью — абонировать почтовый ящик в самом большом и оживленном почтовом отделении в этих краях — и все для того, чтобы получить это письмо. В нем говорилось:
Дорогая госпожа Джонс!
Я понимаю, что на самом деле вас зовут иначе, и при других обстоятельствах поостерегся бы писать письмо лицу с вымышленным именем, но, принимая во внимание вашу ситуацию, постараюсь помочь вам чем смогу.
Мистер Митчелл, ваш муж, с которым вы проживаете раздельно, связался со мной примерно за две недели до своей смерти. Как это ни удивительно, он сказал мне, что почувствовал приближение смерти, а потому пожелал привести свои земные дела в порядок. Я написал для него завещание. Он оставил немалое количество книг для местной библиотеки, а средства, вырученные от продажи всего остального, чем он владел, по его последней воле передавались местной церковной общине и Обществу камерной музыки. У него имелось немного ценных бумаг, и сбережения его были также весьма невелики.
Он сообщил мне, что может наступить время, когда вы захотите получить сведения о его кончине, и попросил меня сообщить вам то, что мне известно о его смерти, а также передать от него дополнительно еще одно заявление.
Вот что я знаю о его смерти: она была скоропостижной. Он погиб при автомобильной аварии. Обе машины ехали с высокой скоростью, и столкновение оказалось лобовым. Для того чтобы опознать тело вашего мужа, пришлось воспользоваться медкартой, взятой у его дантиста. Полицейские из того небольшого городка в Мэриленде, где произошло это транспортное происшествие, утверждают, что на основании сведений, сообщенных: очевидцами, ваш муж сам направил свой автомобиль прямо на приближающуюся автофуру, а потому его смерть не может быть расценена иначе как самоубийство, совершенное с помощью автомобиля.
Тело мистера Митчелла впоследствии было кремировано, а урна с прахом была предана земле на кладбище Вудлауна.
[48]
Он не оставил никаких указаний относительно могильного камня, только распорядился, чтобы похороны были максимально скромными. Насколько я могу судить, на них никто не приехал. Он сказал, что у него нет ни оставшихся в живых родственников, ни близких друзей.
Мы несколько раз с ним беседовали, и в наших с ним разговорах он не упоминал о каких-либо имеющихся у него детях, а также не говорил, что из его имущества им что-либо причитается.
