Взгляд ее снова упал на первый ящик стола, тот, что был закрыт на ключ.
Неужели у Ксавье где-нибудь не хранился внешний жесткий диск или ключ USB? Если не считать порносайта, его компьютер был подозрительно чист для человека, которому есть что скрывать.
Диана огляделась вокруг, взяла канцелярскую скрепку и попыталась открыть ею замок, как не раз видела в фильмах.
Попытка явно не удалась, а когда в довершение всего скрепка сломалась и кончик остался в замке, Диана тихо выругалась. Несколько минут после этого она провозилась, работая разрезным ножом, но кусочек скрепки достала. Тогда Диана начала соображать, где же может храниться ключ, и вдруг ей пришла неожиданная мысль. Повернув кресло к окну, она встала и принялась один за другим приподнимать цветочные горшки. Ничего. Тогда Диана наудачу запустила пальцы в землю.
В третьем горшке ее пальцы нащупали какую-то ткань, а под ней — твердый предмет. Она извлекла на свет божий маленькое саше. В нем лежал ключ. Сердце забилось сильнее. Однако, открыв ящик, Диана испытала разочарование. Там не было ни внешнего диска, ни ключа USB, только стопка документов, относящихся к институту. Отчеты, переписка с коллегами — ничего конфиденциального. Зачем же было Ксавье закрывать ящик на ключ? Почему он не оставил его отпертым, как остальные? Перебирая документы, Диана увидела среди них папку в более тонкой обложке. Она осторожно вытащила ее из ящика и положила на стол под лампу. В папке лежала тоненькая пачка листков, среди них список каких-то имен, набранный в несколько колонок. На нем стоял штамп мэрии Сен-Мартена, и Диана заметила, что это была фотокопия. Список состоял из двух страниц, и она отогнула первую. На второй Берг увидела желтый самоклеющийся листок, на котором Ксавье написал несколько имен и поставил у каждого вопросительный знак.
Гаспар Ферран?
Лиза?
Ирен Циглер?
Лагерь?
Месть?
А при чем тут лошадь???
Что же попало к ней в руки? Впрочем, ответ она уже знала. Эти вопросы были эхом ее собственных. Два имени ей были незнакомы, зато слово «лагерь» сразу напомнило о странном происшествии среди заброшенных домов два дня назад. Перед ней явно лежал список подозреваемых. Она вдруг вспомнила разговор, который слышала через вентиляционное отверстие. Сыщик поручил Ксавье провести самостоятельное расследование среди персонала. Знаки вопроса, расставленные после имен, говорили о том, что доктор приступил к делу. Следовательно, если Ксавье ведет следствие тайно, то он сообщником не является и это не его ищут полицейские. Но тогда что означает странный заказ медикаментов, который он сделал?
Прежде чем закрыть стол на ключ, изумленная Диана положила листок обратно в папку, а ее — в ящик. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь называл те два незнакомых имени, однако в списке было одно, от которого она могла оттолкнуться в собственном расследовании. Не случайно Ксавье написал там слово «лагерь». Может, он имел в виду, что все эти люди каким-то образом связаны с «Пиренейскими сернами»? Она снова увидела человека, рыдающего в заброшенном доме. Что же там такое произошло? Какая здесь связь с преступлениями, совершенными в окрестностях Сен-Мартена? Ответ, очевидно, таился в слове, написанном внизу рукой психиатра. Месть… Диана отдавала себе отчет в том, что, для того чтобы хоть как-то приблизиться к истине, недоставало очень многого. Ксавье начал, но самых важных вопросов себе пока еще просто не задал.
Вдруг она насторожилась, все еще держа в руке ключ. Шум шагов в коридоре! Диана инстинктивно вжалась в кресло, рука медленно, осторожно скользнула к настольной лампе и выключила ее. Оставшись в сине-серой полутьме, она чувствовала, как тревожно и опасно трепещет сердце. Шаги остановились возле двери в ее кабинет. Охранник делал обычный обход? А вдруг он видел полоску света под дверью? Потянулись бесконечные секунды. Потом охранник пошел дальше, и шаги затихли.
Кровь все еще стучала в ушах, но Диана постепенно отдышалась. Прежде всего ей хотелось подняться в свою комнату и залезть под одеяло. Еще она сгорала от желания расспросить Ксавье про расследование. При этом Берг понимала: в ту же секунду, как она расскажет ему, что лазила к нему в стол, с местом в институте и карьерой ей придется расстаться. Надо найти другой способ заставить его раскрыться.
— Мотоцикл здесь. Она все еще в баре.
Сервас убрал мобильник и включил табло времени на парковке. На его часах было 1.27. Он подошел к двери второй квартиры. Ни звука. Все спали. Хорошенько вытерев ноги о коврик, Сервас достал из кармана отмычки и принялся по очереди совать их в замок. Секунд через тридцать он уже проник внутрь. У Циглер не было ни дополнительной задвижки, ни тройного запора.
Из коридора две двери вели направо: одна — в следующий коридор, вторая — в комнату. Свет, падавший от уличных фонарей, довольно сносно освещал это помещение. За большими, до пола, окнами, не переставая, шел снег. Сервас шагнул внутрь, поискал выключатель, и яркий свет озарил спартанское жилище. Он застыл на пороге с бьющимся сердцем.
«Ищите белизну», — сказал Пропп.
Сервас медленно обвел комнату глазами. Белые стены, холодная и безликая современная мебель. Он постарался представить себе человека, который тут живет, отбросив тот факт, что был с ним знаком. На ум ничего не приходило. У него было такое впечатление, что он разглядывает жилище призрака. Мартен подошел к полке, где вместе со спортивными кубками стояла дюжина книг, и вздрогнул. Все они были на одну тему: сексуальные преступления, насилие и издевательства над женщинами, порнография и прочие извращения. Снова закружилась голова. Он приближался к истине… Заглянув в кухню, Сервас вдруг уловил какое-то движение справа. Отреагировать он не успел и ощутил, как кто-то дотронулся до его ноги. В панике он отпрыгнул назад, сердце чуть не разорвалось. С протяжным мяуканьем от него отскочил кот и бросился в другой угол комнаты. Господи, как ты меня напугал! Подождав, пока немного уймется сердцебиение, Сервас принялся открывать кухонные шкафчики. Ничего интересного. Однако надо сказать, что Циглер придерживалась строгой гигиены питания, не в пример ему. Затем он снова отправился в комнаты. Дверь в одну из них была открыта. Письменный стол, аккуратно заправленная кровать, на полках — папки-скоросшиватели. Он заглянул во все по очереди. Там находились досье, налоговые квитанции, счета за электричество, квартиру, лечение, курс лекций школы жандармерии, разные абонементы. На ночном столике — книги на английском языке: «Женщина распознает женщину», «Радикальный феминизм, история в документах». Тут в кармане у него завибрировал телефон, и он подскочил.
— Как дела? — спросил Эсперандье.
— Пока ничего. Что, надо двигаться?
— Нет, она все еще там. А ты не подумал, что Циглер, может быть, живет не одна? Мы же о ней ничего не знаем, черт побери!
У Серваса снова зашумело в ушах. Ведь Эсперандье прав! Мартен никогда не задавался этим вопросом. В квартире были три закрытые двери. Что там, за ними? По крайней мере, одна из них должна вести в комнату. Та, в которой он находился, не походила на жилую. Сервас вошел в квартиру бесшумно, было почти два часа ночи, в это время сон особенно крепок. Когда он подходил к соседней двери, у него от волнения свело желудок. Мартен прислушался — тихо, прижал ухо к замочной скважине — ни звука. Слышно было только, как шумит кровь в ушах. Наконец он взялся за дверную ручку и медленно ее повернул.
