Юлиан Алоиз Гиртман уже шесть месяцев содержался в одном из секторов Института Варнье, предназначавшемся для самых общественно опасных пациентов. Всего их было семеро. Но Гиртман отличался от шести остальных по многим признакам.
1) Он был умен, действовал сознательно, и многие из совершенных им убийств так и не удалось доказать.
2) Он занимал, что само по себе было редкостью, а в случае серийного убийцы просто исключением, достаточно высокое место в общественной иерархии. На момент ареста Гиртман служил прокурором при Женевском трибунале.
3) Его арест — неудачное стечение обстоятельств, как выразилась Циглер, — и процесс над ним вызвали шквал невиданно противоречивых заявлений в швейцарской судебной прессе.
«Неудачное стечение обстоятельств» вызвала невероятная история, которая могла бы показаться забавной, если бы не была такой трагической и гнусной по сути. Вечером 21 июня 2004 года, когда над озером Леман бушевала непогода, Юлиан Гиртман великодушно пригласил любовника своей жены семейно отобедать с ним в его усадьбе на берегу озера. Целью было обсудить условия развода, прояснить ситуацию и организовать отбытие Алексии по-джентльменски.
Очаровательная супруга накануне сообщила, что покидает его и собирается жить с возлюбленным, таким же, как и он, магистратом Женевского трибунала. Под конец трапезы, когда они слушали знаменитые «Песни об умерших детях» Малера, Гиртман вытащил оружие и заставил парочку спуститься в подвал. Сервас задержался на этой запретной информации, спрашивая себя, какой же дотошный следователь это заметил. Ведь «Песни об умерших детях» были одним из его самых любимых произведений. Гиртман и его жена переоборудовали подвал под пещеру садомазохистских удовольствий, где организовывали оргии для своих друзей из высших слоев женевского общества. Гиртману нравилось смотреть, как его жену бьют, насилуют, приковывают наручниками и пытают на изощреннейших приспособлениях, специально для этих целей выписанных из Германии и Нидерландов. Тем не менее, узнав, что ему предпочли другого, Гиртман воспылал ревностью. Дело усугублялось тем, что он считал любовника жены человеком до крайности глупым и скучным.
В одной статье, найденной Сервасом в Интернете, имелась фотография Гиртмана вместе с будущей жертвой в трибунале Женевы.
Рядом с тощим, долговязым прокурором тот казался малышом. Сервас дал бы ему лет сорок. Гигант дружески положил руку на плечо коллеги, любовника своей жены, и буквально пожирал его глазами, прямо как тигр выслеженную добычу. Теперь, уже после всех событий, Сервасу было интересно понять, знал ли тогда Гиртман, что убьет этого человека. Подпись под фотографией гласила: «Прокурор Гиртман и его будущая жертва, судья Адальберт Бергер, в костюме магистрата».
В ту ночь 21 июня Гиртман заставил жену и ее любовника раздеться, улечься на кровати в подвале и пить шампанское до тех пор, пока оба вконец не опьянели. Затем он приказал любовнику вылить на дрожащую Алексию большую бутылку шампанского, а сам в это время поливал Бергера. Закончив с этим, он протянул судье одну из оригинальных штучек, в изобилии содержавшихся в подвале: шнур от бормашины, на который был насажен искусственный пенис. Такими игрушками, которые нормальные люди сочли бы весьма странными, иногда пользовались участники вечеринок на берегу озера. Кстати, они свободно продавались в специализированных магазинах. Днем Гиртман тщательно отладил инструмент таким образом, чтобы на любой придирчивый взгляд оголенные провода показались бы случайным дефектом. Он заменил переключатель большой силы тока на точно такой же, но абсолютно ничего не дающий, подсоединенный к параллельной сети. Когда любовник ввел в тело Алексии мокрый наконечник, он рукой в резиновой перчатке включил ток. Результат не заставил себя ждать. Шампанское было превосходным проводником. Гиртман, несомненно, получил бы огромное удовольствие, наблюдая, как тела беспорядочно дергаются, а волосы на них встают дыбом, напоминая намагниченные железные опилки, если бы не вмешался фактор, который Циглер назвала потом стечением обстоятельств.
Выключатель был выведен из строя, и ничто не могло уже спасти парочку от смертельного поражения электротоком. Однако скачок напряжения привел к последствиям, которых Гиртман никак не ожидал. Вдруг включилась сирена охранной сигнализации. Не успел он опомниться, как швейцарская полиция, привлеченная воем сирены, уже была на пороге.
Прокурор не потерял самообладания. Как и планировал поступить после вечеринки, он уклонился от того, чтобы назвать свое имя и принадлежность к магистратуре, со смущенным и убитым видом сообщил, что в подвале, видимо, произошел несчастный случай, потом, потрясенный и пристыженный, пригласил полицейских спуститься в подвал. Тут сработало второе стечение обстоятельств. Чтобы заставить замолчать сирену и, возможно, спасти любовников, Гиртман был вынужден отключить ток во всем доме. Жандарм Кристиан Гандер из полиции кантона Женевы заявил, что одна жертва была еще жива, когда он вместе с коллегой вошел в подвальное помещение. Это оказалась жена Гиртмана, Алексия. В слабом свете фонариков она пришла в себя и успела указать на своего палача, прежде чем окончательно уйти в небытие.
Жандармы взяли долговязого под прицел и надели ему наручники, не обращая внимания на его протесты и угрозы. Потом вызвали «скорую помощь» и бригаду криминальной полиции Женевы. Та приехала через пятнадцать минут, произвела тщательный обыск и сразу нашла заряженный автоматический пистолет со снятым предохранителем, который закатился под мебель. Гиртмана тут же сдали с рук на руки службе криминалистического учета, прибывшей на подмогу. Анализ остатков пиршества показал, что прокурор-убийца подмешал своим жертвам наркотик в еду.
Потом в кабинете Гиртмана нашли документы и вырезки из газет, устанавливающие связь между ним и двадцатью молодыми женщинами, исчезнувшими за последние пятнадцать лет и так и не найденными.
Дело неожиданно перешло в иную категорию. Теперь речь шла уже не о пагубных последствиях страсти, а о серийных убийствах. Во вскрытом банковском сейфе Гиртмана обнаружили множество скоросшивателей с подшитыми в них вырезками, касающимися других исчезновений во французских Альпах, Доломитах, Баварии, Австрии и Швейцарии. В общей сложности сорок случаев за двадцать пять лет. Ни один не раскрыт. Разумеется, Гиртман заявил, что интересовался этими случаями с чисто профессиональных позиций и с немалым чувством юмора высказал предположение, что все женщины стали жертвами одного убийцы. Все последующие досье в юридическом плане сильно отличались от первого и по мотиву, и по сути преступления.
В ходе слушания дела Гиртман показал свою истинную сущность. Вместо того чтобы скрывать преступные наклонности, он с явным удовольствием выставлял их напоказ. В Женеве прогремело несколько громких скандалов, поскольку подвальные вечеринки посещали и члены трибунала, и представители высшего общества. Он с удовольствием отдал их на съедение, уничтожив неисчислимое множество репутаций. Это дело стало беспрецедентным политико-криминальным потрясением, в котором смешалось все: секс, наркотики, деньги, правосудие и средства массовой информации. От этого периода осталось много фотографий с броскими подписями: «Дом ужасов» — на фото изображен особняк, стоящий на берегу озера, с увитым плющом фасадом, «Монстр при выходе из трибунала» — Гиртман в пуленепробиваемом жилете выходит под охраной двух полицейских, которые едва достают ему до плеча, «Женева в ужасе: господин такой-то обвиняется в участии в оргиях Гиртмана» и т. д.
