– Что случилось?
Жанна схватила полотенце с вешалки и накинула его на парня.
– Вставай.
– Жанна, вы никого не видели? – Он поднялся, повязал полотенце на пояс и, обняв мачеху, поковылял к выходу.
– Нет, а что случилось-то? – еще раз спросила Жанна.
– В ванной кто-то был.
Страхова завела пасынка в свою спальню и усадила на кровать.
– Может, это Леша заходил?
«Да, конечно! А кто же еще?! Напялил мою маску и пришел посмотреть на яйца сына!»
– Может быть, – ответил Андрей. Он не хотел пугать мачеху.
– Давай посмотрим, что у тебя там, – произнесла женщина.
Андрей глянул на нее, не совсем понимая, что именно хочет увидеть женщина. Надо признать, очень красивая женщина. Но она, не дождавшись, когда он сам покажет, нежно взяла его за руку и осмотрела порез от локтя до запястья.
– Ну, порез неглубокий. Обойдемся и своими силами.
Жанна подошла к шкафу-купе, достала оттуда аптечку и вернулась к Андрею.
– Ну-ка давай… – Жанна достала вату, перекись водорода и бинт, – …свою боевую рану.
Она обработала порез и начала забинтовывать руку Андрея, когда из ванной раздался крик Леши.
– Какого хера здесь?!
* * *
Алексей очнулся. Ему показалось, что хлопнула входная дверь. Леша закрыл альбом и пошел проверить. Дверь была закрыта изнутри, но он все-таки открыл ее и выглянул во двор. Никого. Закрыл на все замки, толкнул для проверки и пошел наверх.
Он подошел к открытой двери ванной. Заглянул туда и замер. Расколотый унитаз и бачок лежали в луже. Леша подошел ближе, присел, и тут сливная труба отрыгнула. Черный пузырь начал надуваться, достиг размера мяча и лопнул, обрызгав Страхова.
– Какого хера здесь?! – крикнул он.
Труба не успокоилась. Из нее полилась черная жижа с запахом тухлых яиц. Она лилась и лилась. Словно сказочная каша. Только здесь вряд ли помогли бы волшебные слова. Горшочек, мать твою, не вари. Жижа подступала.
– Что ты орешь? – Жанна вошла первой, за ней Андрей.
Леша посмотрел на них, но поняв, что они до сих пор не видят, ткнул пальцем в сторону черной лужи. Руки заметно тряслись.
– И что? Завтра поедем и купим новый.
– Что новый?! Ты что, не видишь?! – Он повернулся к сливу и замолчал. На полу была только вода. – Вы не видели?
– Что не видели? – спросил Андрей.
«Неужели опять началось? Недолго было затишье. Или это было затишье перед бурей?»
– Ничего, – ответил Леша и, отодвинув Жанну и Андрея, вышел из ванной.
– Что это было? – спросил Андрей у Жанны.
– Похоже, наш папа снова начал прикладываться к бутылочке. – Жанна печально улыбнулась.
– Завтра надо будет и правда позвать сантехника.
Леша спустился вниз. Руки до сих пор пахли дохлятиной. Он вспомнил, что не вымыл их даже после падения в яму и после прикосновения к чьим-то ботинкам. Алексея передернуло, и он подбежал к раковине. Налил на руки моющего средства, намылил руки по самые локти, и только когда убедился, что руки покрыты полностью толстым слоем пены, включил воду. И тут он вскрикнул. Его руки по локоть были в крови.
В кухню вбежали Жанна и Андрей. Леша даже отвлекся от своих кровавых рук на мысль, что очень часто видит их вместе.
– Что опять? – как-то очень уж недовольно спросила супруга, будто он их от чего-то оторвал.
Леша посмотрел на руки. Мыльная пена капала на пол.
– Горячую включил.
Жанна покрутила вентили, потрогала воду и сказала:
– Пожалуйста, мой юный друг. Что-то ты смалолетился, Страхов. Воду не можешь сам включить?
Леша посмотрел на жену – наглая ухмылка не сходила с ее лица, – потом на сына. Ощущение, что здесь все против него, только усилилось. Причем не просто, когда у родных людей появляются какие-то разногласия, а будто он стоял в кругу совсем незнакомых, чужих ему людей. Или шел по кишлаку с мирными жителями, только и ждущих, когда он отвернется, чтобы всадить ему в спину нож.
«Но я не отвернусь. Слышите? Я никогда не отвернусь!»
Страхов, не теряя из вида улыбающиеся лица родни, вышел из кухни, в холле развернулся и, прихрамывая, выбежал из дома.
* * *
Андрей все еще чувствовал прикосновение ее рук. Он сидел перед ней в одном полотенце. Придурок, ты валялся перед ней вообще голый. Она рассмотрела тебя во всех деталях. Ну, детали-то недурные, а? Он улыбнулся и практически сразу же уснул.
Ему снилось, что он в душе. Струйки воды стекали по обнаженному телу. Играла какая-то мелодия. Приятная, но какая-то искусственная. Такие мелодии были на телефонах до появления полифонии. Когда появилась тень за занавеской, он не обратил внимания. Но сейчас не было паники. Он будто ждал того, кто там был. Андрей с улыбкой открыл штору. Жанна стояла голая.
– Не пустишь мамочку помыться? – улыбнулась женщина.
– А мамочка мне спинку потрет? – Андрей подал руку Жанне.
– Мамочка может и еще кое-что потереть.
Страхова переступила через край ванны и поскользнулась. Груди сексуально колыхнулись. Андрей подхватил Жанну одной рукой, а второй сжал левую грудь. Потом указательным пальцем коснулся правого соска. Это выглядело комично, будто маленький мальчик увидел какую-то кнопку и непременно хотел на нее нажать. Но Жанна не засмеялась. И Андрей вспомнил, что он уже большой мальчик и теперь над ним никто не смеется. Он отдернул палец от соска, так манившего к себе, и опустил руку к животу. Прочертил указательным пальцем вокруг пупка и, не отрывая пальца от нежной кожи мачехи, продолжил свое черчение вниз. Рука уперлась в пояс. Андрей, все еще улыбаясь, посмотрел на то, что ему мешало. На Жанне была мокрая длинная цветастая юбка. Он понял, что это его возбудило еще больше. Парень встал на одно колено и поднял подол юбки. Женщина схватила его за плечи и прижала лицом к своему лобку. Андрей лизнул, Жанна застонала. Он схватил женщину за бедра и начал ее вылизывать, словно изнывающий от жажды пес, добравшийся наконец-то до лужи.
Возбуждение стало настолько сильным, что Андрей почувствовал, что может кончить раньше, чем начнет. Он попытался встать, но мачеха надавила ему на плечи, подол юбки, до этого покоившийся у него на голове, соскользнул и накрыл полностью. Андрей оказался в полной темноте, но не перестал вылизывать «киску» мачехи. Жанна застонала, там наверху, над его темным куполом. Как-то хрипло, будто у нее был рак горла или это был… Запах псины заполнил все пространство под «куполом». Он с отвращением уворачивался от атакующего его лицо лобка, вдруг ставшего волосатым, как спина гориллы. Монофоническая музыка, доносившаяся издалека, раздражала, хрип загнанной лошади вместо стонов Жанны пугал.
