Он стоял у шкафа с лекарствами, деловито выщелкивая на
ладонь таблетки. Меф был послан на кухню за водой. Когда он вернулся, губы
старика уже не были синими.
– Вы циркач? – спросил Мефодий.
Старик ответил не сразу. Медленно, мелкими глотками выпил
воду и поставил чашку на подоконник.
– Воздушный гимнаст, хотя сейчас в это непросто
поверить. Ты когда-нибудь слышал о Сулержицком?
– Нет.
Азеф махнул рукой.
– Неважно. Поговорим о другом. Ты помог мне. Зачем?
– Ну надо же помогать людям… Вы не звали на помощь.
Почему? – с интересом спросил Меф.
Старик покрутил в пальцах коробку, поставил ее на место и
пальцем захлопнул шкафчик.
– Не люблю казаться слабым. Ты ведь тоже не любишь, не
так ли?
– Мало кто любит. Если только слабость не используется
как атакующее оружие, – сказал Меф, вспоминая Вихрову. – Эти трое…
Они вернутся?
Старик внимательно посмотрел на Буслаева. В его взгляде, как
показалось Мефу, скрывалась ирония. Еще бы: шестнадцатилетний юнец с хвостом
светлых волос, чудом подшибивший налетчика банкой со сгущенкой, лезет
покровительствовать. Наглое, самоуверенное, хотя, возможно, не самое плохое
поколение.
– А если вернутся, ты что, будешь меня защищать?
Наберем много банок со сгущенкой, с кукурузой, с зеленым горошком и устроим
тотальную войну? – спросил он.
– Ну хотя бы попытаемся, – осторожно сказал Меф.
Азеф кивнул, оценив точность и искренность ответа.
– Что ж… Лучше вдвоем, чем одному. Но поначалу
попытаюсь разобраться сам. Не в первый раз, – сказал он, кивнув на
телефон.
В его тоне было нечто такое, что Меф почувствовал: Азеф
ставит точку и просит его уйти.
– Ну как хотите! Если что – звоните! – сказал
Буслаев и продиктовал свой номер.
Старик записал номер прямо на обоях, использовав ручку,
болтавшуюся на нитке у телефона. Мефу показалось, для того, чтобы не обижать
своего молодого знакомого. Меф вышел на площадку и сел в лифт, чувствуя на себе
внимательный, испытующий, почти физически ощутимый взгляд старика.
Кабина была уже внизу, а старик все смотрел на закрывшиеся
двери лифта.
Внизу у подъезда Меф нашел свою сгущенку. От знакомства с
затылком банка не пострадала, хотя этикетка и была счесана последующим падением
на асфальт.
«На ужин пригодится», – решил Меф.
Глава 3
Недогавриков и городские озеленители
Характер страны – это усредненный характер ее жителей. Сила
страны – это сумма характеров ее жителей.
Арифметика бытия
Сухой палец времени перекидывал на счетах жизни костяшки
дней.
Нередко в районе полудня само собой получалось, что Меф
оказывался недалеко от Большой Дмитровки. Стоило забыться, и ноги сами несли
его в канцелярию. Однако за две недели Меф уступил искушению лишь однажды. И
то, чтобы забрать свои вещи.
Отогнув сетку, Меф привычно наклонился, чтобы не задеть
нижнюю перекладину строительных лесов. Жутко вспомнить, сколько синяков набил о
нее он сам, а еще больше высоченный Мошкин. Один Чимоданов был такого удачного
для быта размера, что поручни в метро, дверные притолоки и прочие неудобства, с
которыми постоянно сталкиваются высокие люди, не представляли для него
опасности. Даже подголовники автомобильных сидений оказывались у Чимоданова как
раз на нужной высоте.
«Ты абсолютно среднестатистический пошляк абсолютно
среднестатистического роста!» – внушала Чимоданову Улита.
У дверей резиденции Меф поймал себя на том, что трогает
языком скол переднего зуба. Это был явный признак волнения, и, рассердившись на
себя, Меф остановился. Он стоял и смотрел на дверь, известную ему так хорошо,
что он с закрытыми глазами, находясь внутри, безошибочно определял, кто пришел.
Говоря откровенно, это было совсем не сложно. Мошкин обычно
приоткрывал дверь едва-едва, а затем протискивался боком, точно опасался
побеспокоить кого-то своим слишком шумным появлением. Чимоданов, напротив,
распахивал дверь пинком, так, что она врезалась ручкой в стену.
– Что, гады, не ждали? – громогласно вопрошал он и
бывал очень смущен, когда «гадом, который не ждал», оказывался, скажем,
задумчиво разглядывающий его Арей.
Ната, уверявшая всех, что у нее слабые руки, всегда
поворачивалась перед дверью боком и толкала ее бедром, издавая жалобные
призывы, чтобы кто-нибудь ей помог. Если никто не помогал – Вихрова неплохо
справлялась и сама.
Арей открывал дверь решительно, уверенно, но входить не
спешил и замирал на пороге, точно испытывая терпение притаившегося убийцы,
который мог кинуться на него из полумрака. Именно по этому зазору между скрипом
и шагами мечник и опознавался безошибочно.
Улита толкала дверь бедром, как и Вихрова, но не оттого, что
считала себя слабой, а потому, что руки у нее вечно бывали заняты покупками.
При этом она обязательно что-нибудь роняла. Начинала поднимать, пыхтеть, громко
выражать недовольство, и всем этим ярко обозначала свое присутствие в мире.
Воспоминания Мефа прервал шорох. Он оглянулся и увидел двух
надушенных суккубов, пробиравшихся под лесами. Обнаружившийся у них на пути
Буслаев оказался для суккубов полной неожиданностью. Один зашаркал ножкой.
Другой, знавший, что Меф никакой уже не наследник, принялся хорохориться и выпячивать
грудь, но беспричинно струсил и тоже зашаркал ножкой.
Поняв, что он замечен и отступление невозможно, Меф толкнул
дверь канцелярии. Пятое измерение впустило его неохотно. Несколько секунд оно
приглядывалось к Буслаеву как к чужаку, с подозрением ощупывая его, как слепец
ощупывает пальцами лицо нового человека.
Эти несколько томительных секунд Буслаев видел обшарпанные
стены и строительный мусор дома, пребывающего в состоянии хронического ремонта.
Наконец Меф ощутил упругое дуновение иной реальности. Мир сгущенных красок и
пляшущих теней надвинулся на него. Вот длинные заваленные пергаментами столы,
вот скучные канцелярские шкафы с папками, а вот и лицемерно хлопающий глазками
портрет Лигула. Все прежнее и все уже чужое.
Из сотрудников в канцелярии находились только Улита и
Чимоданов. Мошкин и Ната куда-то слиняли. По этому признаку Меф определил, что
шефа нет, и немного расслабился.
Чимоданов встретил Мефа равнодушно, хотя не виделись они уже
довольно давно. Петруччо сидел за столом и что-то быстро строчил, часто окуная
перо в чернильницу. На нем была короткая, собственного изготовления жилетка,
вместо ниток прошитая кожаными шнурами.
