А узкие грязные проходы между гаражами? Вот уж где
промежуточная станция между бытием и небытием! Рамы со следами штукатурки и
торчащими из мятого, крошащегося дерева крашеными шурупами. Выкорчеванные двери
с ручками, надраенными тысячами прикосновений, – двери, так и не доехавшие
до заветного домика на шести сотках. Древний холодильник, с открученным
двигателем и свинченными змеевиками фреонов, из которого запасливый
мечтатель-хомяк мечтает со временем, которое никогда не наступит, изготовить
дачный сейф. Между вещами-гигантами громоздится всякая мелкая дрянь – гнутые
лыжные палки, стертые покрышки, гниющие связки картона и прочие утопленники
памяти, которые все никак не всплывут с ее дна.
Возвращаясь от Зозо, Меф повел Дафну не умытой титульной
улицей, обозначенной на автомобильных картах жирной желтой полосой, а ее
мистером Хайдом – дворами и закоулками. Этот путь был короче, а главное,
интереснее. Петляя между изнанками домов по отмостке, усыпанной окурками и
сухими крапинами плевков, он вслух вспоминал:
– Между той стеной и киоском я всегда прятался на
велике и никто меня не находил. Игра у нас такая была – прятки на великах.
Прячься, где хочешь, только чтобы не слезать с седла. А тут мы зимой смывались
от одного мужика. Залезли на крышу машины, ее почти всю занесло, а она как
завоет! Прямо из-под снега! Мужик выскочил на мороз – трусы, майка,
тапки! – и за нами. Еле учесали от придурка. И рожает же мама таких
маньяков!
– Мефодий! – укоризненно произнесла Даф, не
любившая резких словечек.
– Что Мефодий? Ну разве не маньяк? Вот если бы ты была
мужиком, разве ты стала бы вопить и в тапках прыгать по сугробам за детьми,
которые влезли на крышу твоего рыдвана? – возмутился Меф.
– У меня никогда не было машины, – уклончиво
ответила Дафна.
– А если бы была?
– Все равно мне сложно вообразить себя мужиком в трусах
и тапках.
Дафна не преувеличивала. Представить себя мужиком ей было
действительно непросто, зато маленького Мефа, скачущего на крыше машины и
удирающего по сугробам, она представляла себе очень даже хорошо.
– А здесь, вон через тот двор, я ходил к одной
девчонке… – сказал Меф, останавливаясь.
– А как ее звали? – спросила Дафна.
– Неважно, – сказал Меф.
– Но она была хорошая?
– Нормальная, – коротко ответил Буслаев.
Он жалел уже, что вообще упомянул об этом. Ему не хотелось
обсуждать с Дафной Ирку. Это было бы предательством по отношению к Ирке, что он
смутно, но совершенно четко улавливал.
– А тут мы подрались с одним парнем! – торопливо
кивнул он на гаражи. – Я вроде как победил, но он напоследок, как девчонка,
укусил меня за палец. А зубы у него были не особо стерильные. У меня палец
распух, болел три недели, не сгибался. Даже резать хотели.
– А почему подрались? Какой был повод? – с
интересом спросила Дафна.
Меф честно напряг память.
– Не помню даже. Думаю, парень был похож на меня. Такой
же шустрый, лез во все дыры, командовал. Ну и не могли сойтись. И второй случай
был в этом же духе. Меня как-то на Волгу отправили в лагерь отдыха. Кроме меня,
там был из Москвы еще один пацанчик. Как же дико он меня раздражал! Не меньше,
чем я его! Мы с ним начали драться еще в поезде. И закончили в поезде, но уже
на обратном пути.
– А с этим почему дрались? – спросила Дафна,
улыбаясь.
Вопрос был не праздный. Ей было важно знать о Мефодии все с
момента рождения и до сегодняшнего дня. Когда страж света любит, он не
разделяет себя и того, кого любит. Они становятся единым целым – слитным
человеком с двумя головами, четырьмя ногами и руками. Все внутренние границы
стираются, становятся условными. Вон та елочка еще на твоей территории, а вот
эта елка уже моя – такого у них нет и быть не может…
– А шут его знает! Нам даже разговаривать не нужно
было. Видим друг друга и сразу бросаемся как звери. Тоже, наверное, на меня был
похож. А у светлых что, такого не бывает? – спросил Меф.
Даф заверила его, что случается всякое.
– Но мы после ссоры обычно просим друг у друга
прощения, – добавила она.
Меф кивнул.
– В этом, наверное, главная разница. У меня бы язык не
повернулся попросить прощения у этой подлой макаки, которая меня за палец
тяпнула! – заявил он.
Даф улыбнулась.
Меф свернул за угол дома, сделал пару шагов и в
растерянности остановился. Проход был застроен неизвестно откуда взявшейся
многоэтажкой. Дома сейчас растут как грибы.
– Заблудились? – спросила Даф, тактично употребляя
множественное число.
Меф вспыхнул.
– Чтобы я, в своем районе? Да никогда в жизни! Нам
нужно вон туда! Но мешает этот заборчик.
Дафна скользнула по заборчику оценивающим взглядом. Сотни
одинаковых окон, за каждым своя история и своя судьба.
– Хорошенький заборчик! А если как-нибудь обойти?
– Обойти нельзя. Ты уверена, что не хочешь
телепортировать?
Даф покачала головой. Взгляд зацепил низкое, огороженное
бетонным забором строение, заплаткой из красного кирпича затыкавшее дыру между
двумя многоэтажными ульями.
– А там что? – спросила она.
– Котельная. Видишь, труба торчит? – спросил Меф,
безуспешно пытаясь вспомнить, залезали они туда или нет. – А, знаю! Там
сторож был психованный! Андрей, парнишка из соседнего подъезда, повис на заборе
животом, а он с той стороны его ухватил и на плиты головой тащит!.. Конкретно
больной мужик! Я Андрея с другой стороны за ботинок дергаю, а он орет!
– Кто, Андрей?
– Разве я сказал: Андрей? Сторож. Андрей, кстати, не
орал. Потом только, когда мы уже удирали. Интересно почему?
– Шок, наверное.
– Да не, какой там шок! – отмахнулся Меф. –
Вот когда мы с ним в пустую электричку ночью залезли и нас засекли – вон то был
шок! Удирали, помню, как зайцы.
Меф взял Даф за руку и решительно потянул к забору
котельной.
– Пошли! Перелезем с этой стороны, потом с другой и
окажемся почти у метро!
– А сторож? – спросила Даф озабоченно.
Меф засмеялся. Теперь он дорого бы дал, чтобы единственной
его проблемой был морально увечный сторож из котельной.
– Я тебя перетяну! Максимум косички оборвутся! –
пообещал он.
