– Так положено. Гарантия того, что ты действительно
хочешь его видеть, а не от нечего делать. Так дашь три капли крови?
Эдю предложение не впечатлило. Он с детства терпеть не мог сдавать
анализы.
– Как я тебе их дам-то? На зубок, как вампиру? –
поинтересовался он.
– Зачем на зубок? Купим шприц одноразовый…
– Нет уж, – отказался Хаврон. – Не тянет
меня!
– Тебе что, трех капель жалко? Доноры по стакану
сдают, – сказал Грошиков.
Впрочем, настаивать он не стал. Взглянул на часы, хлопнул
себя по лбу и заспешил.
– Извини, брат, я отчаливаю! У меня свидание! Клевая, я
тебе скажу, девочка! Издали посмотришь – слюнки текут. Близко посмотришь – в
обморок грохнешься.
Пока Эдя разбирался в этой запутанной характеристике,
которую можно было растолковать и так и эдак, Грошиков подошел к дорогому
джипу, припаркованному прямо на тротуаре, и с неосознанным собственничеством
демонстрируя, что это его машина, небрежно похлопал ее по крыше.
– Мой рыдван! Ничего так – колесики пока крутятся.
– Ого! Отвертки нынче на подъеме? – оценил Эдя.
– Какие там отвертки? Я уж и забыл о них. Говорю тебе:
три капли – и сразу переть начинает! Так что, согласен? Учти, это я тебе по
старой дружбе! Не кому попало предлагаю!
– Я подумаю, – сказал Эдя.
Грошиков сел в джип и укатил, старательно нарушая все
правила, которые можно было нарушить на коротком отрезке дороги. Эдя проводил
его задумчивым взглядом. Судя по всему, дела у его знакомого шли неплохо.
– Вот тебе и гуру, – сказал Хаврон.
Глава 6
Испанский поцелуй японского лейтенанта
Люди, – решил я, – страдают потому, что лишены
чего-то, что они считают благом, или потому, что, обладая им, боятся его
лишиться, или потому, что терпят нечто, кажущееся им злом. Упраздните такое
убеждение, и все страдания рассеются.
Анатоль Франс
Улита сидела в единственном кресле в квартире Эссиорха и,
закинув ноги на стул, шевелила пальцами на ногах. Нетерпеливо сброшенные туфли
валялись в разных углах комнаты. Эссиорх, недавно вернувшийся от скульптора
Кареглазова, плескался в душе – смывал с себя смог и гипс.
Из кухни появился Корнелий. Он только что втянул в рот
последнюю нить морской капусты, и теперь от него пахло йодом.
– Слушай! Выходи за меня замуж! – с ходу предложил
Корнелий.
– За чего? – не расслышав, переспросила Улита.
– Замуж! – повторил Корнелий.
Улита порозовела. Всякой девушке лестно, когда ее зовут
замуж. Даже если она ведьма. Увы, приходилось отказывать и разбивать сердце.
– Обойдешься! – ответила Улита.
Корнелий деловито кивнул. Дожевывая морскую капусту, он
достал блокнот с пожарником и карандашом поставил минус. Улита
заинтересовалась.
– Что ты делаешь?
– Ничего. Так, заметки для памяти, – уклончиво
ответил Корнелий.
– Для памяти? – с обидой переспросила
Улита. – Хочешь сказать, без блокнота ты забыл бы, что я тебе отказала?
Корнелий не стал это отрицать.
– Ну… э-э… день длинный, впечатлений много… –
сказал он.
Улите его уклончивость не понравилась. Ничего себе день
длинный, впечатлений много! Женщина за всю жизнь может ни разу не
поинтересоваться, как звали дедушку ее дедушки и кто он был по профессии, может
с легкостью забыть номер собственного сотового, но никогда не забудет человека,
сделавшего ей предложение. Даже если она ему отказала.
Улита решительно отловила Корнелия в дальнем углу комнаты и
на правах несостоявшейся жены отобрала у него блокнот.
– Двенадцать минусов и три плюса. Это еще что за
фокусы? А ну отвечай! – потребовала она.
– Да так, просто материалы для будущей
диссертации, – неохотно признался Корнелий. – Сегодня мне отказали
двенадцать раз и три раза сказали «да»… Ну минусы ладно, переживу. А вот что
делать с плюсами – проблема. Люди же ждут, наверное, каких-то дальнейших
действий.
– Каких дальнейших?
– Ну не знаю… Кольца там и все такое. Я же страж света.
Мне обманывать не положено. Снова, значит, выговор влепят.
В ванной перестала, наконец, плескать вода. Дверь открылась,
и появился Эссиорх, похожий на статую языческого бога, из соображений
нравственности обмотанную полотенцем с пальмами. На ногах у него звонко шлепали
резиновые тапки. И полотенце, и резиновые тапки были подарком Улиты, поскольку
Эссиорх так и не сумел отыскать неудачливых полотенец и неудачливых шлепок.
У Улиты, которая по дороге к Эссиорху съела только одну
шоколадку, вспыхнуло слезливое желание пожалеть себя.
– Тетушка-природа мечтает усредниться и растерять все
свои генетические успехи. Длинношерстные персидские кошки влюбляются в жутких
котов с помойки. Баскетболистам нравятся коротконогие толстушки, а пухлым безусым
блондинам суровые метательницы молота. Не потому ли я, такая чуткая, умная и
совершенная, влюбилась в тупого мускулистого механика, эту бездумную подставку
для мотошлема? – произнесла она с надрывом.
«Бездумная подставка для мотошлема» остановилась и с
подозрением уставилась на Корнелия.
– Ты ее не кусал? – спросил Эссиорх.
– Не-а! – сказал Корнелий. – Она сама кого
хочешь загрызет!
– А ты помолчи, женишок несостоявшийся! –
парировала Улита.
Корнелий смущенно замолчал.
– О чем это она? – не включился Эссиорх.
– Да так, ни о чем, – быстро сказал Корнелий.
Он посмотрел на часы и, насвистывая, стал собираться на
свидание с одним из плюсиков в блокноте. Флейту Корнелий спрятал в
переброшенную через плечо компьютерную сумку. Там уже лежали несколько депеш
Троила, которые Корнелий давно собирался доставить адресатам, но ему мешали
роковые обстоятельства. Такие, например, как встреча в научных целях с
очередной девчонкой или стрельба маголодиями по суккубам.
– Слушай, это же срочные депеши! – попытался
как-то образумить его Эссиорх, показывая на штампы на конвертах.
– Ага, как бы не так! Уж я-то знаю! Когда действительно
срочно – эти хитрованы со мной не связываются, а посылают кого-нибудь
другого! – огрызнулся Корнелий.
