Вован гнал как сумасшедший. Дряхлая иномарка грохотала и
лязгала, крайне удивленная своей прытью. Оглушенный музыкой Антигон подпрыгивал
на заднем сиденье, при поворотах врезаясь в дверь, предусмотрительно украшенную
наклейкой «Место для удара головой». Раньше Ирке казалось, что подобные
наклейки бывают только в маршрутках. Оказалось же, что они актуальны везде, где
рулят Вованы.
Чтобы никуда не улететь, Ирка упиралась руками в крышу. Она
не уставала удивляться, каким образом у спокойной Хаары, которая казалась
воплощением порядка и аккуратности, в оруженосцах мог оказаться такой вот
Вован. Вот уж точно: противоположности притягиваются хотя бы для того, чтобы
дать друг другу в рыло.
Минут через двадцать машина свернула во двор и резко
затормозила. Сияющий Антигон перелетел через сломанную спинку сиденья и,
чпокнувшись в лобовое стекло, блаженно заулыбался.
– Ну че? Вылазить будем? Приехали ваще-то! –
прогудел Вован, с усилием выдавливая наружу свой нехилый торс.
Ирка и сама догадалась, что приехали. Машина стояла в
заставленном автомобилями дворе шестнадцатиэтажки.
Вован решительно надавил негнущимся пальцем код и втиснулся
в подъезд. Только в кабине лифта Ирка осознала, какого он громадного роста.
Валькирия-одиночка была ему примерно по грудь. Антигон же вообще терялся где-то
в нижнем ярусе, как подлесок в глухом бору.
Кикимора, в острой форме страдавшего комплексом Наполеона,
данный факт оскорблял. Он пыхтел, подпрыгивал и нарывался на драку. Бесполезно.
Вован улыбался и демонстрировал полнейшее миролюбие, даже когда Антигон заявил,
что булавой поотшибает все пальцы у него на ногах.
Ирка не заметила, на какой этаж они поднялись. Но довольно
высоко, потому что лифт ехал долго. Ирка рада была любому промедлению: она
побаивалась вот так вот сразу оказаться среди остальных валькирий.
Вован повернул ключ в замке.
– Чего встали? Проходите! – пригласил он.
Нервничая, Ирка заранее растянула мышцы лица в приветливой
улыбке. Когда дверь распахнулась, она выстрелила улыбкой в пространство и…
промахнулась. Это оказалась всего лишь общая дверь на площадку, где было три
квартиры. Ирка увидела два спортивных велосипеда, детскую коляску и санки.
Антигон немедленно забрался в коляску. По размерам он вполне
подходил, вот только рыжие бакенбарды и пористый алкоголический нос несколько
искажали идеалистическую картину безоблачного детства.
– Это ваше, что ли, хозяйство? – с вызовом спросил
он у Вована, кивая на коляску.
Вован поскреб пальцем висок. Соображал он явно медленнее,
чем рулил.
– Соседей! Наше вот! – сказал он и, открывая еще
одну дверь, ткнул пальцем в стоящие рядом горные лыжи.
– Кто катается? Ты? – усомнился Антигон.
– Хаара. Я так, чуток! – пояснила свекольная
голова, произнося имя хозяйки с неожиданным благоговением.
Опасаясь и во второй раз выстрелить улыбкой в пустоту, Ирка
обошлась тем, что, встав на цыпочки, высунула голову из-за плеча Вована. И
снова ошиблась. Теперь улыбка пришлась бы кстати.
Валькирия разящего копья встречала Ирку в коридоре. Странно
было видеть ее без нагрудника, копья и щита в вечернем элегантном платье. Хаара
была хрупкой и изящной, с тонкими руками, которые показались бы даже слабыми,
не будь их движения так быстры и решительны.
– Брысь, Вован! Ты слишком громоздкий для нашего
коридора! – приказала Хаара, мягко отстраняя оруженосца.
Вован послушно вдвинулся плечом в вешалку и сел на задумчиво
хрустнувшую полку для обуви. Ирка и Хаара оказались лицом к лицу.
– Ну наконец-то! Добрались без приключений? Рада, что
ты пришла! – сказала Хаара и потянулась к Ирке, явно чего-то ожидая.
Ирка растеряла все слова и вместо улыбки изобразила
запоздалую лицевую судорогу. Так и не дождавшись поцелуя, Хаара отстранилась. В
руках у нее был огромный букет роз. Увидев розы, Ирка внезапно осознала, что
явилась без подарка.
– Слушай, а у меня вот ничего нет! Я узнала про день
рождения совсем недавно и… – забормотала она, краснея.
Хаара отмахнулась с великодушной небрежностью. Примерно так
отмахивается важный дядя, директор департамента, когда сын его подчиненного
пытается подарить ему на юбилей обсосанную конфету, только что вытащенную изо
рта.
– Какая ерунда! Проходи в комнату! Кстати, ты в курсе,
что от тебя пахнет гарью?
Ирка растерялась.
– Гарью? А-а, это дым! Мы с Антигоном мусор
жгли! – догадалась она.
– Вот как? Интересно. А что за мусор? – вежливо
заинтересовалась Хаара.
– Ну я же в лесу живу. Народ пикники на поляне
устраивает, а за собой не убирает. Мы с Антигоном вчера собрали все в кучу и
подпалили… Что, сильно пахнет? – встревожилась Ирка.
Она запоздало сообразила, что после сжигания мусора полезно
бывает переодеться или хотя бы помыть голову, особенно если тащишься на день
рождения.
– Ничего, терпимо! Дым – это еще не самое
страшное! – великодушно заверила ее Хаара, вновь подставляя ей для поцелуя
щеку.
На этот раз Ирка оказалась сообразительнее. Щека валькирии
разящего копья была крепко-прохладной, как только что вымытое яблоко. Ирка
честно поцеловала ее, в то время как сама Хаара ограничилась тем, что чмокнула
воздух.
Целуя валькирию, Ирка попутно с удивлением обнаружила, что
она выше на полголовы. Вот только никаких преимуществ рост Ирки ей не давал. Он
лишь подчеркивал, что она еще неуклюжий сутуловатый подросток, отчасти даже
гадкий утенок, а Хаара – состоявшаяся и уверенная в себе женщина.
– Ай! – крикнула вдруг Ирка, невольно повисая на
валькирии разящего копья и грудью ощущая шипы букета.
Причина этого поступка была проста как чертеж табуретки:
Ирку бесцеремонно протаранили сзади. Засидевшийся в коляске Антигон, которому
она загораживала дорогу, с разбегу боднул ее головой в спину. Протолкнувшись в
тесный коридор, кикимор уселся на пол и, ни на кого не обращая внимания,
принялся растирать ласты.
– Отдавили в лифте, гадики позорные! Никакого уважения
к старости! Всех покрошу, один живой останусь! – бубнил он.
Хаара с холодным удивлением воззрилась на Антигона. Уяснив,
что именно барахтается на полу, она сочла это существо недостойным персональной
разборки и перевела укоризненный взгляд на Ирку. Заметно было, что паж,
толкающий хозяйку, являлся для нее зрелищем новым и шокирующим. Больше Хаара
поразилась бы только, если бы ее собственный ботинок залаял и укусил ее за
ногу.
