– У вас что, в глазах двоится, молодой человек? Их
зовут Улитами! И правую, и левую! – не выдержала ведьма.
Проглотив моральную оплеуху, как тюлень рыбку, Грошиков
кинулся целовать ей руку. Ведьма задумчиво разглядывала его, и лишь когда
пальцам стало совсем влажно, выдернула ладонь.
– А ты, однако, дружбан, времени даром не теряешь! А
что думает метрдотель? – заявил Грошиков, задиристо обращаясь к Эде.
– По поводу чего?
– Официанты нагло подсаживаются к девушкам!
– Эй, брюнетик! – крикнул Хаврон, не поворачивая
головы.
Улиту оглушило.
– Чего ты орешь, как потерпевший? – недовольно
спросила она.
Из подсобки высунулся длиннолицый парень с плоскогубцами.
Причина, по которой Эдя называл парня брюнетиком, была туманна, поскольку
парень сбрил себе не только все волосы, но даже и брови.
– Ну чего тебе?
– Брюнетик, что ты думаешь по поводу того, что я нагло
подсаживаюсь к девушкам?
– Отвали! – сказал парень и скрылся.
– Метрдотель не думает ничего! – резюмировал Эдя.
Грошиков отважно придвинулся к Улите и, встречая с ее
стороны лишь поощрение, принялся клеиться. Подобно всем людям, когда-либо
занимавшимся агентской торговлей, Грошиков говорил быстро, убедительно и с
чудовищной скоростью.
Всякий слабовольный человек к концу второй минуты такого
напора говорил «да, да, да» и покупал что угодно, только чтобы от него отстали.
Хаврон, предпочитавший говорить медленно и лениво, как сытый
кот, оказался в тени. Хотя он и не претендовал на особое внимание Улиты. Ему то
и дело приходилось вставать и подходить то к одному, то к другому посетителю.
Улита, которой хотелось сквитаться с Эссиорхом, забавы ради
поощряла старания Грошикова всеми доступными опытной ведьме средствами. Она то
улыбалась, то едва заметно придвигалась к нему, то быстро и кокетливо касалась
его руки и даже чуть царапала ее ногтем.
Грошиков, наивно не ведавший, что такое контактная магия,
пускал счастливые слюни в горячий шоколад. Бедняга еще не знал, что с одним из
арендателей – мормонским миссионером – случился удар, когда у него на глазах
ведьма наклонилась, чтобы поднять с пола упавшую печать мрака. Грошиков,
однако, удара избежал, хотя Улита при нем тоже поднимала упавшую вилку.
Воспользовавшись тем, что на секунду она пропала из поля зрения, Грошиков
шепнул Эде:
– Ну ты даешь, чувак! Ты не возражаешь, если я… Я тебе
не перебегу дорогу?
– Я не автобус. Перебегай! – великодушно разрешил
Эдя. – А как же «Издали посмотришь – слюнки текут. Близко посмотришь – в
обморок грохнешься»?
Ответа Хаврон не получил. Грошиков неопределенно закряхтел и
зашевелил пальцами. Эдя догадался, что новые джипы если и творят чудеса, то
только до определенной степени.
– Все ясно. Обморока не состоялось, – расшифровал
мудрый Эдя.
Грошиков честолюбиво позеленел. Улита выбралась из-под стола
с утраченной вилкой.
– Вы в курсе, что половая тряпка была изобретена
полторы тысячи лет назад? – с укором спросила она.
Эдя был в курсе.
– Предлагаю открыть музей половых тряпок, пылесосов и
выбивалок для ковров. Будь я американец, немедленно кинулся бы патентовать
идею! – сказал он.
Кто-то из клиентов потребовал счет, и Хаврону пришлось
отлучиться. Грошиков, неспособный держать что-либо в тайне, с восторгом
рассказал Улите о своем гуру. Он для того и приехал сюда, чтобы затащить Эдю к
своему учителю, однако увидел Улиту и обо всем забыл. Улита выслушала
откровения Грошикова без интереса и лишь один раз приподняла брови, когда
«пастушок» заявил, что его гуру может предсказать смерть.
Грошиков заметил ее удивление и ринулся объяснять.
– Возьмем тупой пример: человек боится садиться за
руль. Мерещится ему, что вот он выскакивает на встречную – и пунц!!! –
готовый труп.
– Действительно. Тупой пример, – согласилась
Улита.
– Вот. Боится он машин, а на самом деле ему на роду
написан, скажем, инфаркт в семьдесят лет… Выходит, страх-то был пустой,
напрасный! Значит, водить машину он мог хоть с закрытыми глазами. Только по
встречке и ездить. И с парашютом мог прыгать, и на медведя с зубочисткой
ходить, и водку ведрами пить. Остальные-то смерти не его.
– И что твой гуру? Предсказывает, значит?
– Повествует каждому о его смерти. Это тяжело, не
спорю, зато ничего лишнего потом уже не боишься.
– Ясно, – кивнула Улита. – Логика есть. И что
же он тебе предсказал, если не секрет?
По лицу Грошикова пробежала суеверная тень.
– Неважно.
– Ну все-таки… – Улита поощрительно коснулась его
руки.
«Пастушок» хихикнул, но хихикнул неуверенно.
– Он говорит, что я умру от нитки. Ну не смешно ли? Как
можно умереть от нитки?
Улита не посчитала это смешным. Глаза ее будто ненароком
скользнули по высокому, хотя и покатому лбу Грошикова. Судьба до конца не
считывалась, но действительно, в тонких, едва заметных морщинках было что-то
тревожно-неприятное и опасное.
Улита опустила глаза. Докапываться до истины ей не хотелось.
Работа у Арея научила ее, что откопанная правда пахнет в большинстве случаев
плохо. Надо семь раз подумать и только один раз браться за лопату.
Вернулся Эдя с тремя маленькими пузатыми стаканчиками
текилы. Грошиков слизнул с руки соль, выпил текилу, проглотил кружок лимона и
пришел в хорошее настроение.
– Ты где-нибудь работаешь? – покровительственно
спросил он у Улиты.
– Фирма «Рай-Альтернатива», – не моргнув глазом,
сказала Улита. Так порой называл их организацию Арей, когда у него случалось
настроение поюродствовать.
– А-а… – протянул Грошиков, явно пропуская мимо
ушей первое слово и акцентируясь на втором. – И чем занимается ваша
«Альтернатива»?
– Оптовой торговлей бельевыми прищепками.
– О-о! Это разве выгодно? – удивился Грошиков.
У него и раньше было неважно с чувством юмора. За
исключением тех случаев, когда шутил он сам.
– Ну уж не знаю. Это начальству решать, –
равнодушно сказала Улита. – У меня работа простая. По телефону ответил,
печать шлепнул и гуляй себе.
