– Почему бы и нет? Вообрази, что появился новый,
чрезвычайно прилипчивый вирус гриппа, которым заболел всего один человек. Если
этот человек отсидится дома, чихая в подушку, возможно, эпидемии не будет. Но
если прокатить этого человека в вагоне метро из одного конца города в другой,
через неделю соплями изойдет вся Москва, – сказал Эссиорх.
Меф шмыгнул носом. Разговоры о чужих соплях всегда подвигали
его на это рефлекторное действие.
– Эй! Ты меня перебил! – закричал Корнелий. –
Дай я про пергамент скажу! В общем, разведка донесла Троилу, что незадолго до
гибели Кводнон написал на пергаменте имя своего преемника и запечатал его своей
печатью. А когда после смерти Кводнона стали искать этот пергамент, оказалось,
что он пропал. Спуриус подозревал в краже Лигула, а Лигул – Спуриуса… В общем,
крику было много. Все искали, суетились, валили друг на друга, но пергамент так
и не обнаружили.
В стену вновь забарабанили, и Корнелий, не выдержав,
помчался в коридор разбираться.
– Пергамент спрятал Боватингмо? – спросил Меф.
Эссиорх кивнул.
– Скорее всего. Боватингмо имел доступ к бумагам
Кводнона. Он припрятал пергамент и, видимо, соображал, кому выгоднее его
загнать. Истинному наследнику, который упомянут в пергаменте, или его врагу, с
которого можно содрать больше. А пока он соображал, Лигул опередил его и предал
Спуриуса…
– СЕРЬЕЗНО? КАК? – не поверил Меф.
– Лигул случайно узнал, что Спуриус должен отправиться
в человеческий мир на встречу, и тайно, через нескольких посредников, поставил
в известность свет. И когда Спуриус оказался наверху, его уже ждали златокрылые, –
пояснил Эссиорх.
– Но это же подлость! – воскликнул Буслаев.
Эссиорх хмыкнул.
– А Лигул-то и не знал, что подлость! Горе-то какое!
Дверь хлопнула. В комнату ввалился Корнелий.
– Что? И этих отправил в военкомат? – спросила
Даф.
Корнелий отмахнулся. Он был красен, зол и ощупывал скулу.
– Глаз мне подбили, гады.
– Что так плохо?
– Флейтой за дверь зацепился…
Меф расхохотался. Корнелий попытался пнуть его ногой, но
промахнулся.
– Дафна, у тебя есть пятак? А этому скажи: пусть
заглохнет! – крикнул он.
Даф участливо зазвенела мелочью.
– Мне нужен царский пятак! Из настоящей меди!.. –
закапризничал Корнелий. – Нету? Эх ты, сирота казанская! Тогда давай нож,
только не острый и с круглым окончанием! Чего ты мне его так даешь? В морозилку
сунь, а пока льда дай!
Эссиорх выждал, пока Корнелий, ругая всех за
нерасторопность, откочует к холодильнику, и, достав что-то из кармана, сунул
Мефу. Дафна увидела знакомый пергамент и – рядом с ним – эйдос, помещенный в
прозрачный маленький пакет, вроде тех, в которых продают мелкие ювелирные
изделия. Пакет мешал пергаменту почувствовать близость эйдоса, но все равно
пергамент беспокоился. Его серая бугристая поверхность рябила.
– Держите! Это должно быть у вас.
– Зачем? – озабоченно спросила Дафна. –
Именно у нас их и будут искать! Что, свету негде их спрятать?
– Я бы и сам так поступил, но Троил приказал вернуть их
вам… Ах да, и вот! – В руке у Эссиорха появились железнодорожные
билеты. – Не опоздайте! Поезд утром.
Меф не спешил брать билеты. Служба мраку отучила его доверять,
не размышляя. Склонив голову, он разглядывал Эссиорха.
– Поезд? Куда? – уточнил он.
– В Джанкой.
– Джан… чего?
– Джанкой. Небольшой городок в Крыму. Узловая
железнодорожная станция. В Джанкое – место я вам сообщу – есть древний камень,
сохранившийся с момента творения мира. Если опустить эйдос в его трещину,
камень примет на себя проклятие и очистит эйдос.
– И эйдос будет исцелен?
– Да. Он станет таким же, как и остальные эйдосы. Вот
только вернуть его Улите мы не сможем. До тех пор, пока она служит мраку и
пропитана им.
– Если ставка так высока, почему Троил не послал в этот
самый Джанкой усиленный отряд златокрылых? Доставили, нашли камень, положили в
трещину! Дело пяти минут, – резонно заметил Меф.
Эссиорх удрученно кивнул.
– Я сказал Троилу то же самое. Предложил, что сам из
Эдема отправлюсь в Джанкой и все сделаю. Он сказал, что свет не должен
вмешиваться. Слишком спорное дело. Косвенно получается, что свет защищает не
только себя, но и интересы Лигула. Будет правильнее, если единственный эйдос, появившийся
от света и тьмы, отнесет кто-то, в ком также есть свет и тьма.
– То есть я? – логично закончил Меф.
– То есть ты, – подтвердил Эссиорх.
Меф хмыкнул. С его точки зрения, вечное стремление света
делать все правильно и законно ужасно замедляло процесс. Все равно как четыре
часа стоять перед столом лучшего друга и не сметь взять с него ничего без
разрешения, когда тебе нужна всего только скрепка.
– Отлично! Тогда я прямо сейчас телепортирую в
Джанкой! – вызвался Меф.
– Исключено. Троил утверждает, что на любые
телепортации в Крым наложено трехдневное рассеивающее заклятие, действующее с
прошлой полуночи.
– Спуриус, получается, что-то пронюхал?
Эссиорх пожал плечами:
– Не исключено.
– А если самолетом?
– Слишком опасно. Заставить самолет врезаться в землю –
задачка даже не для стража, а для банального мага. Поезд безопаснее. Во всяком
случае, для тех, кто будет рядом с вами, – твердо сказал Эссиорх.
Меф оценил его честность. Для тех, кто рядом с вами, но не
для вас. Принципиальное уточнение.
– Думаешь, все так серьезно? Спуриус попытается нас
перехватить? – спросила Дафна.
Хранитель, помедлив, кивнул.
– Более чем вероятно. Он не заинтересован, чтобы эйдос
добрался до Джанкоя. Да и пергамент ему нужен.
* * *
Когда Эссиорх с Корнелием ушли, Меф посмотрел на билеты.
Поезд отходил в восемь двадцать шесть. Он подумал, что «шесть» – дань обычной
вокзальной пунктуальности. Там редко когда напишут: восемь тридцать или восемь
двадцать. Это слишком кругло. Еще пассажиры, чего доброго, решат, что поезда
могут отходить когда угодно, и обнаглеют.
