– Я знаю о тебе все! – сказал тогда
человечек. – Твоя судьба передо мной как на ладони! В позапрошлой жизни ты
был лошадью! Небольшой такой лошадкой, ближе к пони. В прошлой – тайваньским
крестьянином. В следующей, возможно, ты станешь президентом объединенных Америк
или, на худой конец, королем Норвегии. Но это при неблагоприятном раскладе. А
так – меть выше! Что там какой-то король!
– Что, правда? – обрадовался
Бурлаков.
– Разумеется! Ты имеешь для этого все
задатки и отлично это знаешь! Но пока – увы! – придется немного
поработать.
Потом человечек стал требовать от Бурлакова
всяких мелких услуг, и всякий раз Леонид их исполнял. К сожалению, с каждым
разом человечек становился все наглее и все реже напоминал Леле, что тот уже
без пяти минут президент всех Америк. Бурлакову это не нравилось, но он слишком
увлекся, чтобы остановиться.
Человечек с мелкими зубками, сидевший в
кресле, ухмыльнулся и задиристо брызнул в Леонида штучкой для ополаскивания
рта. На миг бедному зубодробилкину показалось, что мягкое пришибленное лицо и
глазки с несвежими белками, внезапно надвинувшись, прогорклой кухонной мочалкой
коснулись его сердца.
– Значит, в субботу встречаемся? Как
только зуб будет у меня? – спросил Бурлаков взволнованно.
– Как только, так сразу! Только
свистните, ваше величество!
Собрав узкие губы в трубочку, человечек подул
на пальцы. За спиной у Леонида сам собой включился зубоврачебный бор. Бурлаков
нервно оглянулся. Когда он вновь перевел взгляд на кресло, человечка с мятым
лицом на нем уже не было. Само же кресло пахло несвежим бельем, на неделю
забытым в корзине на стиральной машине.
Недавний же гость Леонида уже шагал по
Камергерскому переулку, озабоченно вглядываясь в тучи, не мелькнет ли где
боевая двойка златокрылых.
Тухломону не требовался телефон, чтобы
связаться с тем, кто его послал. Не прошло и минуты, а тот уже сам возник перед
ним, красивый, молодой и небрежный, как античный бог.
– Почему нельзя было просто его выкрасть?
Всего-то и делов: обыскать квартиру! Да я и так знаю, где он лежит, –
полюбопытствовал Тухломон, сообщив о результатах встречи с Бурлаковым.
– Красть нельзя. Важно, чтобы зуб дала
мать, – услышал Тухломон краткий ответ, вползший к нему в ухо, точно
могильный червь.
Глава 4
Пни себя сам, тогда не пнут другие
Надо им как-то культурно, мягко и без мордобоя
объяснить, что жизнь человека – это не только права, но и обязанности. А права
качать всякая сволочь может.
Диалоги златокрылых.
Неформальное совещание
Отогнув строительную сетку, скрывавшую
резиденцию мрака на Большой Дмитровке, 13, Мефодий и Дафна услышали жалобное
повизгивание. Верещал толстый кокетливый суккуб с татуированным ухом, лбом
которого сердитый Петруччо Чимоданов прибивал к двери бумажку:
«Приема!!! нет!!! касается! всех!!!»
Судя по завышенному количеству восклицательных
знаков в самых неподходящих местах, бедного Чимоданова порядком утомила
канцелярская рутина. Вбив лбом суккуба последнюю кнопку, Петруччо отпустил его
загривок и только после этого соблаговолил заметить Мефодия и Дафну. Брови у
него топорщились, как ежиные колючки.
– Привет! – сказал Меф.
– Взаимные приветствия! – без
особого восторга отозвался Петруччо.
Он вскинул колено, технично вывел бедро и
хорошим ударом под пятую точку объяснил суккубу, что его больше не задерживают.
Суккуб вылетел наружу сквозь прорезь в сетке, но тотчас вскочил, отряхнулся и
кокетливым зайчиком запрыгал к метро, бросая влажные взгляды на прохожих.
– Жалкий он. И жалко его, –
сострадательно сказала Даф, успевшая немного отвыкнуть от обычных в канцелярии
мрака порядков.
Едва она сказала это, как толстый суккуб
мгновенно обернулся и, высунув язык, страстно и с вызовом облизал синеватые
губы. Дафна передернулась и зареклась впредь жалеть суккубов, какими бы
несчастненькими они ни казались.
Чимоданов придержал дверь резиденции,
пропуская Мефодия и Дафну внутрь.
– Если к Арею, ищи не в кабинете! Он в твоей
бывшей комнате, – сообщил он Мефу.
Буслаев встревожился. Что он там, интересно,
делает? Хотя у Петруччо это, наверное, спрашивать бесполезно.
– Не знаешь, зачем он меня позвал? –
спросил Меф.
Как прежде Мошкина, вопрос поставил Чимоданова
в тупик. Должно быть, не меньшее недоумение испытал древний изобретатель
каменного топора, когда у него потребовали техническую документацию на его
изобретение.
– Без понятия, – сказал он.
Оказавшись в резиденции, Меф с интересом
осмотрелся. В приемной все было как обычно. На секретарском столе успела
образоваться гора неразобранных бумаг. В отсутствие Улиты первую скрипку в
канцелярии играла Ната. Она прохаживалась из угла в угол и поглядывала по
сторонам. Ее лицо показалось Мефу изменившимся, причем не в лучшую сторону.
Кажется, Нату постепенно постигала судьба
попкорна. Как кукуруза в раскаленной печи, она вздувалась от пустоты и
взрывалась от лени. Недаром Эссиорх как-то сравнивал душу человеческую со
стаканом. Если вылить из нее свет, она мгновенно заполнится тьмой. Мироздание
не терпит пустоты.
Увидев Мефа, Ната мельком улыбнулась ему и
тотчас, изображая деятельность, заорала на Евгешу:
– Ну где она? Где? Куда мне договора
подшивать?
– Не знаю! Тут вроде лежала, а теперь
нету.
– Мошкин, ты уникум! Ты единственный за
всю историю мрака ухитрился посеять нетеряющуюся папку с документами!
– А она была нетеряющаяся, да? –
поникая головой, привычно засомневался Евгеша.
Ната яростно фыркнула.
– Мошкин, ты правда дурак или
прикидываешься? Я порой думаю, что ты нарочно играешь в мазокатора!
– А кто такой «мазокатор»? –
заинтересовался Евгеша.
Полученный от Наты ответ его не порадовал.
– Серединка между мазохистом и
провокатором. Представь себе дурня, который постоянно ставит любимую чашку на
край стола, чтобы потом поплакаться, что ее разбили!
