– Считаю до трех и начинаю
злиться! – предупредила она.
Сзади кто-то хмыкнул, явно не слишком
устрашенный.
– Если с моим кикимором что-то случилось,
бери фломастер и рисуй себе черную рамочку! – продолжала Ирка.
За ее спиной послышался смех, и очень знакомый
голос сказал:
– Я вот тут прикинул. Большинство поездов
из Москвы в Питер и из Питера в Москву выходят поздно вечером и идут одну ночь.
Билет в плацкарте стоит гораздо дешевле гостиницы. Интересно, кто-нибудь из
иногородних туристов додумался днем бродить по Питеру, а ночью ехать в Москву?
Следующий день бродить по Москве – и ночью снова в Питер? Интересный такой
эмоциональный бутерброд. Довольно вкусно может получиться, если продумать все
детали.
– Матвей! – радостно воскликнула
Ирка.
Руки отпустили ее, и, действительно, она
увидела Багрова. На нем была яркая альпинистская куртка с большим количеством
«молний». Длинная челка спускалась ниже бровей.
– А я тебя чуть не убила!
Багров улыбнулся.
– Я так и понял. Знаешь анекдот? «Я б ему
шею сломала, повезло, что не сунулся!» – заявила черепаха, провожая взглядом
жирафа».
Немного обиженная, Ирка наклонилась, поднимая
упавший рюкзак.
– Откуда ты здесь взялся? – спросила
она.
– Мог бы сказать «от верблюда», да не
хочется клеветать на бедное животное.
– Перестань хохмить! Я серьезно.
– Я тоже. Адрес и ключи дала мне Фулона,
ну а с поездом я решил не связываться. Мне и билет бы не продали. Я паспорт
свой опять потерял.
– Что, еще один? Это какой, пятый? –
не поверила Ирка.
– Если не шестой, – самодовольно
признал Матвей.
К гражданским бумагам он относился с
величайшим равнодушием. Паспорт, которым на всякий случай снабдила его Фулона,
он называл «инструкцией на мой труп», а чистые его страницы со всевозможным
семейным положением использовал как записную книжку. Ирка его в целом понимала.
Никто из тех, кто хотя бы слегка, хотя бы краем души постиг вечность, никогда
не сможет важно дуть щеки при виде любой бумажки с гербовой печатью. Да и что
такое бумажка, когда само наше тело при всем его мудром устройстве всего лишь
треть ванны воды и еще примерно полведра всякой прочей таблицы Димы Менделеева?
Когда Багров терял очередной паспорт, Ирка,
втайне побаивающаяся Фулону, отправлялась к Гелате и через нее уже добывала
новый документ. Гелата относилась к Матвею благосклонно, хотя и дразнила его за
глаза: «Некромаг-с-пропиской-в-лодочном-сарае». В сарае – это потому, что адрес
лодочной станции был записан у него внутри штампа с пропиской.
– Значит, ты здесь уже давно? –
спросила Ирка у Багрова.
– Часов шесть точно. Время оглядеться и
познакомиться с соседями у меня было, – таинственно заверил ее Матвей.
Ирка понадеялась, что соседи хотя бы живы.
– А где Антигон? Куда ты его дел? –
спросила она.
Багров уклонился от прямого ответа.
– Ну и шума же от вас было! Вначале
пыхтели у дверей, как стадо паровозов, затем вошли навьюченные, наступая друг
другу на пятки. И это в незнакомом месте! Нет чтобы растянуться, оглядеться,
просканировать магию! – сказал он с укором.
Распределительный щит, установленный внизу,
дрогнул, будто кто-то пнул его изнутри. Свет в подъезде мигнул, погас и снова
зажегся. Дверца распахнулась, и выглянул Антигон. Потемневшие бакенбарды стояли
торчком. От одежды пахло проводкой. Зато в глазах плескало буйное счастье.
– Вообразите, хозяйка, меня током
шибануло! Вы поднимайтесь, а я тут пока ремонтик сделаю! – крикнул кикимор
в восторге и, отплюнув кусок оплавленного провода, вновь полез в
распределительный ящик.
Щит задергался и задымил. Свет в подъезде
погас окончательно.
– И догадался же я, шляпа, его туда
сунуть! Хуже, чем запереть наркомана на аптечном складе! – сказал Багров
виновато.
Лестничные пролеты были длинные. Поднимаясь по
ступенькам, Ирка пыталась сообразить, зачем Фулоне потребовалось отправлять к
ней в Питер помощника. Это, конечно, здорово, но все же интересно, почему…
– Я думаю, она поняла, что никто не
способен наблюдать за площадкой круглосуточно. Надо же иногда делать вид, что
спишь, – вслух предположил Матвей.
Ирка остановилась и, повернув к нему лицо,
взяла его за локоть.
– Еще раз влезешь ко мне в мысли –
умчишься вниз считать ступеньки! – предупредила она.
На третьем этаже Багров остановился и шагнул к
тяжелой двустворчатой двери. Ирка потянулась за своим ключом, но вспомнила, что
у Матвея ключ тоже имеется.
– Хочешь открыть дверь? На,
попробуй! – коварно предложил Багров.
Ирка повернула ключ четыре раза. Ключ слушался
охотно, даже слишком, однако на общем результате это никак не сказывалось.
Дверь оставалась закрытой.
– Не получилось? То-то же! Я тоже долго
мучился. Оказалось, есть секрет. Когда провернешь ключ до половины, вот так, до
диагонали, дверь надо пнуть. Не сильно, а нежно и прицельно. Примерно сюда…
Только не переусердствуй! А то предохранитель защелкнется, и с этой стороны
вообще не откроешь.
– А если пнешь слабо? –
поинтересовалась Ирка, отводя ногу, чтобы испытать полученный совет на
практике.
– Тогда дверь не ощутит серьезность твоих
намерений попасть внутрь квартиры…
Ирка сделала короткое движение ногой.
– Ай!
Язычок замка щелкнул.
– Молодец! У тебя определенно талант!
Только в другой раз пинай не пальцами! На ноге столько замечательных мест!
Зачем же выбирать самое неудачное? – снисходительно одобрил Багров.
Ирке вновь захотелось его убить. Со своей
опекой Багров порой становился невыносимым. Не потому ли с ним Ирке бывало
иногда так же тяжело, как и без него?
Ирка дважды безуспешно врезалась плечом в
дверь («Все же лучше на себя!» – не удержался от совета Матвей) и оказалась в
длинном широком коридоре. Направо шли двери, за которыми угадывались узкие
комнаты-пеналы. Всего комнат было три. Крайняя совсем откушенная. У Ирки
возникло стойкое ощущение, что там им и предстоит жить.
Коридор выводил в помещение с занавеской. За
занавеской обнаружилась кривоногая ванна, а само помещение, в котором
поселилась ее кривоногость ванна, – кухней.
– Это как так? Почему? – спросила
Ирка озадаченно.
