Ирка посмотрела на копье, древко которого
сотрясалось нетерпеливой и обиженной дрожью.
– Стекло мешалось… – сказала она.
– С каких это пор копью валькирии может
помешать стекло? Оно попадет в цель в любом случае, если брошено с
решимостью, – уверенно произнес Матвей.
Ирка покорно кивнула. Она отлично знала, что
Багров прав. Какой смысл врать и отрицать очевидное?
– Я не смогла, – призналась
она. – Ты же знаешь, что копьем валькирий нельзя ранить. Если оно в
кого-то попадает, то это уже окончательно.
– Ну и прекрасно! В каких-то вещах чем
окончательнее, тем лучше.
– Нет, не прекрасно! – рассердилась
Ирка. – Они ведь только схватили Антигона! Не убили, а лишь отняли булаву
и потащили в машину! Не смотри на меня как доктор! Я знаю, о чем ты думаешь!
Что добро должно быть с кулаками! А ну как кулаки перевесят? И очень даже легко
могут перевесить!
Багров не стал затевать спор.
– По мне так, чем раньше пресекается зло,
тем меньше оно успевает натворить и тем с меньшими потерями выкорчевывается.
Прижжешь маленькую ранку – не будет язвы… – только и сказал он.
Помолчал, посмотрел на следы шин и добавил:
– Странно, что Антигон не успел ничего
сделать. Обычно у него обостренное чувство опасности! Конечно, я тоже его
схватил, но я-то другое дело! У меня было время приготовиться.
– И правда странно. Может, его так сильно
током шарахнуло, что он ничего не соображал? – предложила вариант Ирка.
– Не в том причина. Тут что-то другое…
Багров вошел в подъезд и, бросив задумчивый
взгляд на выкорчеванную без усилий железную дверь, остановился у электрического
шкафа. В шкафу что-то гудело и тряслось. Кисло, до щекотного чувства в языке,
пахло паленой проводкой. На пыльной резиновой оплетке одного из кабелей ясно
обозначились четыре пальца и черта от ногтя. Похоже, Антигон пытался
удержаться, когда его выволакивали.
– Никаких особых следов борьбы. Взяли
тепленьким. Убивать не стали, потому что явно хотят что-то узнать. Заметь, что вопить
Антигон начал уже на улице! – сказал Багров.
– И что это значит?
– Ты ощутила сильную головную боль за
несколько секунд до того, как мы услышали крик?
– Да. Мне показалось, что голова у меня
сейчас взорвется.
– Мне тоже было не особо приятно, хотя я
и успел блокироваться. Тут с вражеской стороны сработал сильнейший интуитивщик.
Он послал волну боли, которая на несколько секунд лишила Антигона способности
сопротивляться. Если мы с тобой почувствовали это наверху, через кучу ступеней
отсюда, то что испытал твой кикимор внизу?
Несмотря на то что ситуация была
малоподходящая, Ирка не стала сдерживать улыбку.
– Я примерно знаю что, – сказала
она.
– Что?
– Крайнее удовольствие!
Глава 6
Дура лэкс, сэд лэкс!
[1]Главное – заставить врага сломаться и
пятиться. Когда идешь обратно, «Налево – еще раз налево» превращается в
«направо – еще раз направо».
Арей
– Ну и где дырки от пуль? –
критически спросил Меф, дважды обойдя длинный черный автомобиль, ожидавший их у
входа.
Мамай сплюнул сквозь зубы и толкнул ногой
колесо.
– Нэту дирок, – сказал он.
– Что, серьезно? Не ожидал от тебя
такого, – удивился Буслаев.
Мамай осклабился.
– Слюшай, зачэм абыдыт хочишь? Кагда
машин с гора упал и савсэм всех убил, какой такой дырка, а? – сказал он.
Убедившись, что Мамай и здесь не изменил своим
привычкам, Меф влез в автомобиль. Немного погодя к нему присоединились Дафна с
котом и Арей. Мамай захлопнул за шефом дверцу, сел за руль, и длинная машина,
нетерпеливо зарычав, рванулась с места.
Замелькали, расплетаясь, переулки. Завизжали
тормозами потоки машин на внезапно плеснувших запретом светофорах. Голубоватой
подсветкой горели приборы. Размазалось по стеклу плоское отражение от мертвенно
застывшего лица Мамая.
Меф и не заметил, как они выскочили из города.
Надвинувшийся вечер скрещивал лучи фар. Арей не двигался. Его тяжелая голова
была опущена на руки. Рядом, отодвинувшись от него насколько возможно и
настолько же придвинувшись к Мефу, сидела Даф.
– Поменяйся со мной местами, а? Не хочу я
здесь! – прошептала она Мефу и, не дождавшись ответа, перебралась к окну.
Теперь Дафна и Арей оказались по краям,
Буслаев же посередине между ними, да еще с нагло угнездившимся у него на
коленях Депресняком.
– Хорошо сидим, э? По степени градации
мрака, а? – не открывая глаз, насмешливо произнес Арей.
– Или света, – упрямо сказала Дафна.
Она не желала, чтобы мрак вновь перекинул
между собой и Мефом незримый мостик общности, по которому зашагают кожаными
сандалиями мертвые его легионы.
Ей подумалось, что в человеческом мире чистая
победа над тьмой почти невозможна, как невозможно вброд перебраться через
жидкую трясину, не запачкавшись. В конце концов, наполовину проигрыш – это
наполовину победа. Главное, куда после битвы обращено лицо сражающегося.
Машину тряхнуло. Мамай ради эксперимента
свернул со встречной полосы на свою, по касательной зацепив шарахнувшийся
легкий грузовичок.
– Дывадацать пять! Вэсэло, а? –
сказал Мамай, кинжалом делая зарубку на руле. Это он считал аварии с начала
поездки.
Меф давно не смотрел на дорогу. Его больше
занимала сохранность собственных брюк, которые в двух местах уже прорезал
бритвенными своими когтями Депресняк. Меф попытался незаметно согнать кота с
коленей, и тогда Депресняк, которому не хотелось слезать, выпустил когти уже на
полную. Меф взвыл.
– Это потому, что ты его гладил! –
сказала Дафна, спасая Буслаева от кота.
– Но ему же нравилось!
– Мало ли! Отдельным котам удовольствие
строго противопоказано! От удовольствия они начинают мурлыкать и выпускать
когти, – подтвердила Дафна.
– Зоркое наблюдение, светлая! Большинству
людей счастье тоже противопоказано. Они мгновенно начинают искать, чем себя
наказать, и чуть ли не битое стекло грызут, – насмешливо подал голос Арей.
