Дафна впервые в жизни наблюдала, как сражается
валькирия, у которой нет копья. Таамаг бросалась в самую гущу врагов, где было
не так просто пустить в ход «довески», однако захватов заботливо избегала.
Дралась лаконично, просто и скупо. Никаких лишних движений. Никаких ухищрений.
Простая и надежная техника. В основном ручная. Ногами работала мало и только
наверняка – чаще по нижнему уровню и совсем редко по среднему. Предпочитала
атаковать, а не защищаться. На каждого противника тратила не больше одного-двух
ударов, после чего немедленно перемещалась и переключалась на следующего, даже
если предыдущие удары не прошли и не принесли видимого результата.
Когда могла, уклонялась, под удары битой
ныряла, но один из ударов кулаком – Меф готов был поклясться! – совершенно
намеренно приняла на заботливо подставленный лоб. Даже сделала головой быстрое
упреждающее движение навстречу.
Хруста, Меф, разумеется, не услышал, но
ударивший ее тотчас заскулил и присел на корточки, прижимая к животу запястье.
– Все правильно! Береги висок, затылок и
челюсть, а лба пусть сами боятся, особенно если кисть не умеют поставить!
Фокуса удара нет, цель сместилась, не теми костяшками попали, и привет! –
одобрительно произнес Арей.
– Шеф, вы сейчас влюбитесь! –
предупредила Улита.
Мечник усмехнулся.
– Не исключено. Наконец-то я вижу
человека, который понимает, что делает и, главное, зачем делает, а не только
прыгает как горный козел, страдающий от избытка отваги! И – что совсем
невероятно! – это женщина!
Меф, сразу сообразивший, в чей огород был
брошен камень, благоразумно притворился, что намека не понял. Он и сам знал: в
рукопашной схватке против Таамаг у него не было бы ни единого шанса.
Больше всего хлопот Таамаг доставляли не
крепкие и малоподвижные ребята, а резкий, невысокий парень с ножом. Удары он
наносил не проникающие, а размашистые, рассекающие, пытаясь пометить валькирии
лицо.
– Нет, вы это видели?! Мамай, не
подскажешь, как пишется слово «гадина»? – спросила Улита.
Мамай не подсказал.
– Тогда, может, выйти и у этой идиотины
спросить? Ну я пошла! – и ведьма начала решительно дергать дверь
микроавтобуса.
В этот момент идиотина вдруг споткнулась на
ровном месте, пропустила два удара и перестала быть актуальной. Меф, силой
мысли подсекший парню опорную ногу, невинно перевел взгляд. На колено ему легла
изрубленная, многими шрамами прочерченная рука Арея.
– Я же просил!!!
– Все-все! Больше не буду, –
виновато сказал Меф.
Парень с помповым ружьем кругами бегал вокруг
Таамаг и нетерпеливо вскрикивал:
– У меня ствол! Я ей в ступню пальну! Ну
почему никто не отходит? Вы что, все ненормальные, да?
– По-моему, он сам плохонормальный. Чем
дольше живу, тем отчетливее убеждаюсь, что в истериках тебя чаще всего обвиняют
истерики, а в психозах – психопаты! – заявила Улита.
Видя, что никто его не слышит, парень сам стал
пробиваться вперед, толкаемый со всех сторон. Оказавшись недалеко от Таамаг, он
снова принялся вопить, чтобы все расступились, но откуда-то прилетела булава, и
парень улегся на асфальт, нежно обнимая помповик.
Улита перевела взгляд, прослеживая траекторию
полета булавы.
– О, шеф! Смотрите! Еще одна девочка для
битья бежит! Да тут их целая дикая дивизия! – радостно воскликнула она.
Новой «девочкой для битья» по умолчанию
оказалась Ирка, спешившая на помощь Таамаг вместе со своим оруженосцем.
Разумеется, Ирку, не обладавшую мощью валькирии каменного копья, немедленно
сшибли бы с ног и затоптали, но, по счастью, ее прикрывал Антигон. Мелкий, но
сердитый, он размахивал вернувшейся булавой, колотя всех, кто к ним совался, по
ногам и коленям.
Нападавшие озадаченно пятились. Видя Антигона
под мороком, они не понимали, откуда в сопливом ребенке столько
неконтролируемого буйства. Когда же булавой перепадало по колену, тут и вовсе
становилось не до понимания.
Ирка все же призвала копье, но сражалась не
наконечником, а противоположным тупым концом, довольно удачно нанося тычковые
удары.
Наблюдавшая за схваткой Дафна отметила, что
Таамаг, сражаясь, тщательно оберегает заветный четырехугольник между горкой и
песочницей. Ни одна нога еще не ступила туда и ни одно тело не обрушилось, хотя
вокруг уже лежало и сидело немало грустящих юношей.
С прибытием Ирки и Антигона удача окончательно
отвернулась от нападавших, хотя пятеро самых заводных размахивали своими
неандертальскими орудиями еще довольно рьяно. Остальные же мало-помалу морально
сдувались и тоскливо ожидали момента, когда можно будет дать деру. Меф вспомнил
про эмоциональный откат и провисание воли уже в конце первых минут боя. Вот о
чем говорил Арей!
Внезапно один из парней повернулся и заспешил
к микроавтобусу. Меф, понимавший, что снаружи через затемненное стекло ничего
увидеть невозможно, озадачился.
– А этот чего здесь забыл? – спросил
он.
– А он и сам толком не знает… На Таамаг
нападать боится, а сокрушить чего-нибудь охота. Есть такой старый
комиссионерский трюк: накрутить человека всякими мелкими неприятностями в школе
или на работе, затюкать, отдавить в транспорте ноги, усилить чувство голода, а
потом в минуту наибольшей накрутки подсунуть под горячую руку бабушку, мать,
мелкого родственника или еще кого-нибудь беззащитного. Срабатывает на ура! Раз
пять такую штуку проделают – появится привычка, а там страж-хранитель от
человека хоть на время, да отступится, потому что сам будет отравлен. Возникнет
брешь, а дальше уже дело техники, – пояснила Дафна и с укором посмотрела
на Арея, будто тот и сам был чем-то вроде комиссионера.
Подбежавший парень размахнулся битой. По
стеклу микроавтобуса у головы Арея разбежались трещины.
– А совсем новый был, а?! – радостно
воскликнул Мамай.
Он был, пожалуй, единственным водителем в
мире, который испытывает удовлетворение, когда его автотранспорт крушат и
увечат.
Разошедшийся парень продолжал размахивать
битой, однако высадить стекло сумел только после пятого удара. Дождавшись, пока
он просунет внутрь голову и на его неосмысленном лице появится осмысленное
выражение, Арей нанес резкий тычок локтем. Глупое лицо исчезло.
– Вы же сказали, что мы только
зрители! – напомнил Меф.
– Так и есть!.. Дал слово – хоть за уши,
а держи, – удрученно согласился Арей.
Неосторожно выглянув через разбитое стекло, он
столкнулся взглядом с застывшей Иркой, в досаде отвернулся и приказал Мамаю:
– Поехали отсюда! Живо!
