Мамочка, гулявшая у подъезда с мальчиком лет
пяти, торопливо сгребла его в охапку, закрывая своим телом и, отбежав с ним
шагов на десять, принялась что-то быстро ему втолковывать. Слов Багров слышать
не мог, но о смысле догадывался: видишь дядю в пижаме, в одной тапке и с чем-то
острым в руке? Это псих! Не смотри ему в глаза, смотри в сторону! Он, как и ты,
тоже не слушался маму, не хотел одеваться по утрам и чистить зубы – и вот
взгляни, до чего докатился!
Удивлению назидательной мамы не было предела,
когда следом за ненормальным юношей в пижаме выбежали девица с копьем,
непонятный цирковой лилипут с булавой и мрачный, в кожаной куртке детина – этот
хоть, по счастью, без копья и без булавы.
– Не бойтесь! Мы безопасные! Просто у
филиала дурдома плановая прогулка! – улыбаясь, пояснил детина маме.
Та немного успокоилась, но не настолько, чтобы
отпустить ребенка.
– А санитар с ними есть? – спросила
она, труся.
– Я санитар, – отвечал детина.
– Кого ты ищешь? – поинтересовалась
Ирка у Багрова.
– Парня, который меня тогда
ударил! – пробормотал тот, продолжая озираться.
– Гопзия? – удивилась Ирка, уже
слышавшая это имя от Эссиорха.
– Говорю тебе: я его видел! Он стоял вот
здесь и смотрел на окна! – Мотнув головой, Матвей показал Ирке на
асфальтовый пятачок между тесно припаркованными автомобилями.
Ирка с сомнением покосилась на Багрова. Она
стояла у окна одновременно с Матвеем, но ничего не заметила.
– И куда он делся?
– Никуда… Он и сейчас здесь… Я его вижу,
только не понимаю, почему все это накладывается на всякие предметы… Это так
странно, потому что… – продолжал Матвей.
Внезапно он покачнулся, положил Ирке руку на
плечо и, комкая одежду, стал давить вниз.
– На что накладывается? Что ты
делаешь? – с тревогой воскликнула Ирка.
Матвей молча повернулся боком и, так и не
выпустив ее плечо, подогнув колени, зачем-то прилег на асфальт. Изумленная Ирка
вынуждена была выпустить копье и опереться рукой, чтобы не свалиться рядом.
– Ты что, перегрелся? Что с тобой? –
крикнула она.
Матвей не ответил. Каменную его ладонь, продолжавшую
тянуть вниз, Ирка разжала с большим трудом. Эссиорх присел на корточки, без
особого удивления разглядывая Багрова. Затем, крякнув, поднял Матвея на руки и
деловито кивнул Антигону, чтобы тот подобрал валявшийся клинок.
– Открой мне дверь подъезда! –
спокойно велел он изумленной Ирке.
– Что с ним? Он в меня вцепился, а потом
улегся!.. Зачем?
– Да низачем! Человек потерял сознание!
– Почему?
– Ну ты прямо ребенок!.. Да вот
захотелось ему потерять, он и потерял! – проворчал Эссиорх.
В квартире он уложил Багрова на диван и
принялся энергично тереть ему уши. Лицо Багрова, поначалу сизое, мало-помалу
приобретало розовый оттенок.
– Он идет… смотрит… Слева от него
телефонная будка с отрезанной трубкой, справа магазин… окна у магазина забраны
синими пластиковыми щитами… А ну, стой, тебе говорят! Его надо догнать! Где моя
сабля? – бормотал он, шаря рукой по одеялу.
Саблю ему не дали. Более того: Антигон на
всякий случай утянул ее в угол и закидал холстами.
– Нет здесь никакого магазина! – сказала
Ирка.
– Боюсь, что где-нибудь он все-таки
есть, – произнес Эссиорх, по-прежнему демонстрируя похвальную
рассудительность. – О чем-то подобном меня предупреждали!
– О чем?
– Парень получил по голове рукоятью
тартарианского меча.
Багров внезапно открыл глаза и, опираясь
руками, сел, рывком подтянув под спину подушку.
– «Он» все слышит! Спасибо, что
напомнил, – сказал он вполне нормальным голосом.
– Всегда пожалуйста. Хочешь ты того или
нет, но меч обладал определенной силой. У тебя теперь особая связь с Гопзием,
его владельцем. Как только он выходит из Тартара и оказывается в человеческом
мире, ты видишь, где он находится и куда идет, – пояснил Эссиорх.
Антигон перестал зарывать саблю и высунулся.
– Интересно, а Гопзий-то сам знает, что
Багров за ним подглядывает? – спросил он.
– Похоже, нет, – подумав, ответил
Матвей. – Да только это не особо приятно. Такое ощущение, что меня
распилили и я теперь нахожусь в двух местах. Смотрю чужими глазами, касаюсь
разных предметов чужими пальцами. Только мысли этого парня мне недоступны.
– Со временем это пройдет. Яд Тартара в
одну секунду не выводится, особенно у тех, кто имел несчастие учиться у
всевозможных волхвов, – утешил его Эссиорх.
– Я предпочел бы, чтобы это произошло
сразу.
– Увы, ничем помочь не могу. Сразу можно
только упасть с крыши. Чтобы вновь оказаться на ней, надо долго и мучительно
подниматься по ступенькам. И то при условии, что не разбился, – сказал
хранитель.
Багров лягнул одеяло, запутавшись в нем ногой.
– И долго это еще будет?
Эссиорх оценивающе посмотрел на него и пожевал
губами.
– Еще за несколько часов могу поручиться.
Потом, если очень повезет, глазами Гопзия ты видеть перестанешь. Ну а с ядом,
понятное дело, побороться еще придется.
– А где Гопзий сейчас? – спросила
Ирка.
– Стоит и кого-то ждет. Довольно
нетерпеливо… Раздраженно вертит головой, – хмуро ответил Матвей.
– Где он хотя бы? В Москве?
– Не знаю. Вначале казалось, что в
Москве, а теперь сомневаюсь. На городах-то ярлычки не болтаются, и названия
улиц не везде висят… – сказал Багров.
Примерно через час Эссиорх ушел, заявив, что
обещал заглянуть к Кареглазову. Антигон, потоптавшись, зашлепал за ним, надеясь
на сопутствующие приключения. Ирка осталась с Матвеем. Тот был точно в тумане.
Дважды из носа у него шла кровь. Параллельно он продолжал смотреть на мир
глазами Гопзия, хотя и не желал этого.
Молодой страж мрака, одетый в серую куртку,
стоял у длинного дома рядом с проспектом, название которого Багров нигде не мог
прочитать. Где-то в глубине под ногами ощущались упругие толчки метро.
– Кого-то ждет… Причем довольно
нетерпеливо. По-моему, даже нервничает, – заметил Матвей.
– Кого ждет?
– Не знаю. Может, суккуба какого-нибудь.
