Депресняку вздумалось вспрыгнуть на стол,
пройтись у Дафны перед носом и разлечься на открытой книге. На его
исполосованной шрамами морде было написано: «Если хочешь чего-нибудь читать –
читай меня!» Этот маленький сгусток эгоизма не мог да и не ставил себе целью
понять, что хозяйка не является его сугубой собственностью.
Обычно Дафна за крыло стаскивала кота с книги
и, удерживая на коленях, гладила за уцелевшим ухом: знала, что иначе
вымогательская рожа запрыгнет опять. Однако сейчас что-то шло не по сценарию.
Кота никто не сгонял и не гладил. А затем безо всякого предупреждения что-то
капнуло на Депресняка сверху. Кот озадаченно перекатился и следующую каплю
поймал уже брюхом.
С диким мявом Депресняк выгнул спину дугой и
захлопал крыльями, как молодой петушок, пытающийся взлететь на забор. Адские
котики могут вытерпеть каменный град и путешествие внутри артиллерийского
снаряда. К одному они только не привыкли – когда на них попадают слезы.
* * *
Что-то холодное и довольно тяжелое, задев щеку
Мефа, цокнуло о полировку. Меф проснулся, открыл глаза. Он понял, что задремал
за тем самым столом, за которым неудачно пытался написать прощальное письмо.
Рядом с Мефом стоял Арей, а перед глазами лежало нечто, напоминавшее
отрубленную до локтя человеческую руку.
– Что это? – спросил Меф.
– Кольчужная перчатка. Трудно поверить,
но рукоять в ней не скользит, не проворачивается, не вырывается!
Меф натянул перчатку. Сгиб кисти и руку до
локтя она закрывала надежно. Что было особенно удобно для руки, держащей
меч, – пальцев на перчатке не было, а заканчивалась она внешними
пластинами, страхующими кисть до средней фаланги пальцев. Помимо всего прочего,
хороший кастет для одинокого любителя поздних походов в консерваторию.
– Не беспокойся – сам Гопзий всегда
использует перчатку. Здесь препятствий не возникнет, – сказал Арей.
– Зачем она мне? – спросил Меф.
– Хотя бы затем, чтобы расстаться с
пальцами на несколько минут позже. Точного удара по руке она, конечно, не
выдержит, но от скользящего спасет. Но не расслабляйся! Отшибленная рука или
отрубленная – это не принципиально. Любой удар по конечности Гопзий все равно
переводит потом в голову или шею, да и по падающему телу попытается рубануть
раза два для надежности.
Меф натянуто улыбнулся.
– Умеете вы утешать!
– Ты меня с кем-то перепутал,
синьор-помидор. Я никого не утешаю. Я лишь пытаюсь достучаться до твоего
затуманенного мозга голыми фактами… Собирайся! Улита уже в машине с Мамаем.
Светлой я тоже велел ждать внизу!
Меф толкнул входную дверь, и тотчас Питер,
притаившийся снаружи, дунул ему в лицо сыростью.
Сегодняшний автомобиль Мамая был простым,
черным и неброским. Все строго и по-деловому. Неглупый, как все комиссионеры,
бывший хан безошибочно чувствовал, что Арей мало настроен на цирк, а раз так,
то лучше не ковырять гвоздиком противопехотную мину.
«Машина для трагических поездок», –
подумал Меф, опускаясь на заднее сиденье рядом с Улитой.
Шурша пакетом, ведьма старательно снимала
губами колбасу с бутербродов. Опустевший же хлеб складывала стопочкой.
– Вот заготовила с собой! – пояснила
она Мефу. – Сижу и думаю: «Если его убьют – мне будет не до еды. Значит,
лучше поесть прямо сейчас». Хочешь бутербродик?
– Нет.
– Я знала, что ты так ответишь. Иначе бы
не предложила, – удовлетворенно произнесла Улита.
Автомобиль тронулся. Мамай был сам на себя не
похож: рулил осторожно и четко, как отличник автошколы на экзамене по вождению.
Меф понимал, что ехать недолго, и особенно не расслаблялся. На Дафну, сидевшую
у противоположной дверцы и отделенную от него Улитой, он старался не смотреть.
Он и без того ощущал, что она огорчена и обеспокоена.
Первоначально предполагалось, что поединок
Мефа и Гопзия будет проходить в Тартаре, однако Дафна и Эссиорх неожиданно
воспротивились, причем с изумившим Буслаева пылом.
– То, что человек однажды чудом не
разбился, выпав из окна, не означает, что он должен превращать чудо в привычку
и начинать с этого каждое утро! В Тартар ты не поедешь! – отрезал Эссиорх.
Когда Меф не без смущения заявил Арею, что
отказывается биться в Тартаре, тот, к его удивлению, отнесся к этому нормально.
– И где же светлые предлагают тебе
скрестить с Гопзием сабельки? Не в Эдеме же? – поинтересовался он.
– Нет.
– Ладно. Переадресуем вопрос руководству.
Пусть сами решают! – сказал Арей и отправил к Лигулу курьера.
Джинн с ответом прибыл спустя два дня. Едва он
растаял, Дафна и Меф бросились к Арею.
– Узнали? Где?
Мечник помедлил с ответом, после чего неохотно
процедил:
– На той площадке в Питере, где мы
смотрели, как дерется валькирия… Предложение исходило, разумеется, от малютки
Лигула. Вот уж не думал, что ваш Троил пойдет на это! Странная вещь: я могу
предугадать любую многоходовую подлость мрака, но действия света для меня все
равно останутся загадкой!
– А что сказал Троил? – жадно
спросила Дафна.
– Мне ничего. И Лигулу, насколько я
заключил из уклончивого блеянья курьера, тоже.
– Что, ни «да», ни «нет»? –
растерялась Дафна.
– Точно. Но в данном случае отказ Троила
от ответа больше смахивает на согласие, чем на отказ. Так что ставлю голову
синьора помидора против шнурков от его же кроссовок, что дуэль будет там, а не
где-нибудь еще.
Меф старательно вспомнил площадку, на которой
тетя Таамаг давала молодежи уроки рукопашного боя.
– А там место-то есть? Наверняка с
Гопзием притащится целая толпа! – сказал он.
Арей тоже так считал.
– Хлеб без зрелищ всухомятку не идет. По
дороге на бойню телят принято развлекать веселой музыкой. А что площадка узкая,
не беда. Ее расширят. Технические дела предоставь техникам. На твоем месте я
больше бы беспокоился, не где сражаться, а как сражаться.
* * *
Автомобиль остановился. Мамай, выскочив,
предупредительно распахнул дверцу. При этом он незаметно скорчил Мефу такую
рожу, что тот понял: если его убьют, рыдания хана будут более чем умеренными.
Меф вышел и озадаченно огляделся. У него даже
мелькнуло сомнение, в Питере ли они. Говоря, что площадку расширят «немного»,
Арей не уточнил масштабов этого «немного». Дома Большого проспекта, прежде
назойливо близкие, отодвинулись и едва маячили вдали.
