Цецилия была тогда рядом с Пьетро — разумеется, как без ее
содействия он мог попасть в сии тайные покои! Аббатиса сама его туда привела,
наивно надеясь, что созерцание голых красоток возбудит его угасшие чувства.
Однако случилось неожиданное — в Аретино заговорил не самец, а любознательный
художник. Сначала он принялся рассуждать о целесообразности пропорций той или
иной купальщицы с точки зрения великого Леонардо, затем пристал к Цецилии с
вопросом, кому принадлежит столь остроумная идея устроить эту потайную комнату,
явно предназначенную для непристойных подглядываний.
Цецилия не знала: она выведала секрет купальни лишь накануне
своего вступления в чин, когда ее предшественница уже лежала на смертном одре.
Раскрытие секрета было сродни признанию в постыдном и богопротивном грехе, и
Цецилия хранила тайну стеклянного витража долгие годы, иногда в одиночестве
подглядывая за купающимися сестрами — лишь для того, чтобы убедиться:
она красивее любой из них и всех, вместе взятых. В тот день,
лежа рядом с Аретино близ прозрачной стены, она втихомолку лелеяла ту же мысль
и думала, что если уж Пьетро Аретино, имя которого стыдно произнести в обществе
приличных женщин, не хочет ее, то никакая другая женщина не способна будет его
возбудить, а потому вся эта затея с подглядыванием — пустая, как вдруг
заметила, что вяло поникший знак мужского достоинства Пьетро резко встал, а
через мгновение — Цецилия и ахнуть не успела! — любовник овладел ею с пылом, о
каком она давно забыла. Причем устроился он так, чтобы, занимаясь любовью,
смотреть в потайное стекло, и Цецилии не понадобилось много времени понять: в
мыслях Пьетро сейчас обладает другой женщиной. И в этой другой, без сомнения,
было что-то, чего не было в Цецилии, ибо сила и страсть объятий Пьетро
ошеломили ее. Она раз за разом возносилась к небесам — измученная,
переполненная восхищением, — а Пьетро все никак не мог насытиться, и Цецилия,
изредка открывая залитые слезами восторга глаза, видела, что пылающий взор
Аретино устремлен на невидимую ей обольстительницу.
«Кто? Кто это?» — забилась ревнивая мысль, вмиг уничтожив
всякое подобие возбуждения. Цецилия обмякла, забыв о наслаждении; лежала
покорно, ожидая только одного: поскорее увидеть свою соперницу.
С трудом отдышавшись, когда Пьетро наконец-то извергся и
рухнул в изнеможении, Цецилия выбралась из-под его тяжелого, мокрого от пота
тела и, вскочив на колени, глянула в запотевшее стекло.
* * *
Округлый изгиб бедер, узкие плечи, мягкая линия талии — все
это напоминало своими очертаниями изящную греческую амфору. Высокая грудь
прелестно просвечивала сквозь мокрые светлые пряди, которые касались тела
девушки, словно растопыренные пальцы нетерпеливого любовника.
— Как тебя зовут? — послышался шепот.
Цецилия оглянулась.
Глаза Пьетро закрыты, лицо счастливое, спокойное.
— Как тебя зовут? — снова шепнул он пересохшими губами.
Цецилия обхватила плечи ладонями: вдруг стало зябко. Не ее
имя спрашивал Пьетро — он знал его отлично! Он хотел знать имя той, которой
только что владел в своем воображении с пылкостью, о которой может только
мечтать любовница!
Да, кто это? Как ее зовут?
Цецилия вглядывалась в розовое, как цветок, лицо.
— Троянда, — шепнула она. — Троянда… — и тут же пожалела о
сказанном.
Одному господу ведомо, почему она назвала это имя — слишком
пышное и роскошное для еще не распустившегося бутона! Следовало бы сказать
правду, назвать ее Дарией — и уж позлорадствовать, какое впечатление это
произведет на Пьетро, чувствительного к звукам и их слиянию столь же, сколь к
сплетению человеческих тел.
Дария! Какая скука! Святая Дария, невеста святого Хрисанфа,
которую жених обратил ко Христу и которая за это приняла вместе с ним от
язычников великие мучения примерно четырнадцать-пятнадцать столетий назад! Вот
уж праведница была, вот скромница! Образ этой унылой девы с фанатично
поблескивающими глазами, тощей и, конечно, весьма неприглядной, способен был
погасить пыл любого мужчины, в то время как Троянда…
— Троянда… — жарко выдохнул Пьетро. — Троянда! — Он открыл
глаза, привстал: — Я хочу эту. Хочу, ты слышишь?
Тон его не оставлял сомнений: Аретино ни перед чем не
остановится, чтобы получить желаемое! Да и не настолько глупа была Цецилия,
чтобы возмущаться. Аретино не тот человек, с которым можно спорить. Он дружен с
нынешним папой; дож Венеции Андреа Гритти считает за честь приглашать его в
свой дом и ежемесячно присылать ему сундучок с дукатами, каждый раз увеличивая
сумму.
Аретино пришло однажды в голову заказать медаль: на одной
стороне был его портрет, а на другой он же изображался сидящим на троне, в
длинной императорской мантии, перед ним стояла толпа владетелей-государей,
приносящих ему дар. Кругом надпись: «I principi, tribu-tadi dai popoli, il
servo loro tributano!» Злейшие враги Аретино называли его tagliaborsa dei
principi.
По одному мановению Аретино молчаливые bravi проникнут ночью
в любое палаццо и — нет, не убьют хозяина, однако такого понаделают, что вспоминать
об этом не захочет ни сам хозяин, ни тем более его жена и дочь… хотя, возможно,
они-то как раз и вспомнят случившееся с удовольствием!
Но еще надежнее, чем bravi, служили Аретино его живой ум,
острый язык и изящное перо. Его сонетов-эпиграмм боялись самые могущественные
люди! Цецилия знавала тех, кто говаривал, осеняя себя крестным знамением:
«Храни бог всякого от языка его!»
Да, Венеция избрала Аретино своим баловнем и кумиром, и в
этом были его сила, его могущество. Но не гнева всесильного вельможи опасалась
Цецилия. Больше всего она боялась потерять его расположение, его любовь… К тому
же опытная распутница знала: начни она спорить, тем более строить препятствия —
и его внезапная страсть к Троянде разгорится костром. Что ж, запретный плод
сладок. К тому же Аретино все равно получит девку в свою постель! Даже если ему
для этого понадобится разобрать монастырь по камешку. Другое дело, конечно, что
потом он захочет ее сразу бросить, будто рваную перчатку, как чаще всего и
бывало… Не лучше ли поскорее удовлетворить аппетит ненасытного Аретино и дать
ему то, что он хочет?
Поэтому, неприметно переведя дыхание, чтобы избавиться от резкой
боли в сердце, Цецилия произнесла (и только легкая хрипотца в голосе выдавала
ее волнение и тоску):
— Ты получишь все, что хочешь, Пьетро. Сам знаешь — я не
смогу тебе отказать. Но… ради святой мадонны — скажи, что ты в ней нашел?!
