Троянда стояла ни жива ни мертва. И вдруг какая-то молодая
женщина, так ретиво добивавшаяся поцелуя Аретино, что даже оступилась и
скатилась по лестнице на несколько ступенек, невзначай обернулась — и увидела
Троянду. Она на мгновение оцепенела с разинутым ртом. а потом завизжала так,
словно увидела мертвеца, восставшего из могилы. И ее трудно было за это винить,
ибо кого иного представляла сегодня Троянда? А сейчас, полуживая от усталости,
разочарования, едва дыша от ревности, растрепанная, в расплывшемся, размазанном
гриме, с безумным взглядом, она, конечно, являла собою не только жуткое, но и
отталкивающее зрелище…
На вопль обернулись другие женщины — и множество новых
криков огласило округу. Обольстительная группа вокруг Аретино распалась.
Красотки, внимание которых до сего времени было всецело приковано к Джилье и
Аретино, наконец-то разглядели страшную незнакомку Некоторые из них убежали в
дом, остальные окружили Троянду, наперебой восклицая:
— Что это такое? Откуда она? Пошла вон, вон отсюда!
— Ну-ка угомонитесь, мои ненаглядные! — Голос Аретино
перебил стрекот и щебетание и заставил всех замолчать. — Отстаньте от нее. Это
Аретинка. Понятно? А что до ее вида, то вы, верно, забыли — нынче карнавал!
— Кого же она изображает на этом карнавале?
Полуразложившийся труп? И что, кому-то понравилась такая маска? Да ведь ее вида
испугается даже тигр-людоед! — разразилась восклицаниями хорошенькая смуглянка,
но ее перебила другая красотка, с медовыми глазами и кудрями цвета меда.
— Аретинка-а? — протянула она, не заботясь прикрыть
роскошную грудь, вывалившуюся из корсажа и отмеченную свежим отпечатком губ
хозяина дворца. — Еще одна, что ли? А мы как же?
— Да, а мы, а мы?! — загомонили прекрасные дамы, но Аретино
снова шикнул на них:
— А ну тихо! Это моя новая Аретинка. Ее имя Троянда, что
означает роза.
— Роза?! — повторила особа с медовыми глазами. — Да ты,
верно, шутишь, Пьетро! Одно отребье зовешь Лилией, другое — Розой… А кто же
тогда Полынь, Чертополох, Крапива, Плесень? На какой мусорной куче ты срываешь
свои цветы?
— На той же, где подобрал и тебя, Филумена! — в ярости
выкатив глаза, крикнул Аретино. — Пошла в дом, ну! Заткни свою пасть, а заодно
и пасть своему младенцу: я и Здесь слышу, как орет ненасытное брюхо.
— Да ты и сам ненасытное брюхо! — огрызнулась красавица,
впрочем, подчиняясь и уходя во дворец.
— Заткнись! — рявкнул ей вслед Аретино. — Клянусь, мое
терпение небеспредельно, и Филумене очень скоро предстоит это узнать. Ну а вы
что стали? — грозно обратился он к другим женщинам, все еще разглядывавшим
Троянду, причем две из них пресерьезно спорили, настоящая ли могильная гниль на
ее рубахе или всего лишь краска. — Или тоже хотите узнать, сколько я еще
намерен вас терпеть?!
Его гневный голос, словно порыв урагана, унес стайку в дом,
и на террасе остались только четверо: Аретино, Троянда, Луиджи — и Джилья,
по-прежнему скорчившаяся на ступеньках.
— Полагаю, хватит с нас на сегодня костюмированных балов, —
не то сердито, не то смущенно обратился Аретино к Троянде, беря ее за руку. —
Пора переодеться, голубка. Пойдем!
Он потянул Троянду за собой, но та не тронулась с места. Она
едва удерживала слезы, и, чудилось, только полная неподвижность помогала ей
сохранять внешнюю невозмутимость.
— Ну, что такое? — чуть нахмурился Пьетро, когда она не
подчинилась его воле.
«Такого» было много. Человек десять, наверное. Эти
красавицы, одетые слишком роскошно и слишком легкомысленно, — кто они такие?
Осколки прошлой жизни Аретино, которую он вел до встречи с Трояндой и о которой
ей известно так мало — да что там, ничего не известно? Или это его дневные
игрушки, в то время как Троянда ночная? Слезы едва не хлынули у нее из глаз от
ревности, змеей ужалившей в самое сердце. Но если она чему-то научилась за
время своей многотрудной жизни, так это истолковывать благоприятно для себя
любое знамение божие, любое явление небесное и проявление натуры человеческой.
Она была безмерно одинока в мире зла, и никак невозможно выжить, если только не
пребывать в постоянном убеждении: все, что ни делается, делается к лучшему.
Вот и сейчас, оказавшись бессильной против бури чувств,
среди которых властвовал ужас разочарования, она мгновенно выстроила целую
оборонительную цепочку доводов в защиту Аретино: это, конечно, те самые
женщины, которых он пригрел и подобрал с их малыми детьми (он рассказывал об
этом). А поскольку Пьетро — человек необычайно великодушный, он не может
допустить, чтобы обездоленные женщины чувствовали себя чем-то ему обязанными.
Вот и позволяет им, существам недалеким, не отличающимся тонкостью душевной, с собой
как попало вольничать! Больше всего Троянду ранило, что эти беспутные создания
считают себя вправе тоже именоваться Аретинками. Однако объяснение нашлось и
этому. Они ведь под защитой Аретино, они как бы принадлежность его дома, а
значит… Конечно, она думала, что это ее личный титул. Но ведь Аретинка — всего
лишь слово. Звук пустой! Стоит ли огорчаться из-за слова?!
И она одолела темную печаль в сердце и нашла силы поднять
измученный взор, поглядеть в блестящие, страстные глаза Пьетро, шепнуть:
— Я люблю тебя. Какое счастье снова быть с тобой!..
— Ну вот, так-то лучше! — добродушно проворчал Аретино,
мгновенно успокаиваясь из-за того, что обрел прежнюю покорную возлюбленную, и
мечтая сейчас только об одном: изведать ее покорность как можно скорее. — Идем,
идем же!
Он шагал через две ступеньки, и Троянда еле поспевала за
ним. В мгновение они взбежали на верхнюю террасу, и обоим весьма некстати
показался голос Луиджи:
— Осмелюсь спросить, синьор, но что делать с нею?
— С кем? — буркнул Аретино, не оборачиваясь.
— С Джильей!
— Тьфу! — плюнул Аретино, метнув через плечо яростный
взгляд. — Да брось ее в канал — и все заботы.
Смешались три довольно громких звука: издевательский смешок
Луиджи, жалобный стон Джильи — и протестующий возглас Троянды, которая вырвала
свою руку и отскочила, переводя возмущенный взгляд с Пьетро на его будущую
жертву.
— Да ведь она на грани смерти! — вскрикнула девушка.
— Ну и что? Меньше будет мучиться, — хладнокровно заметил
Аретино, спускаясь на ступеньку ниже и пытаясь вновь поймать руку Троянды. Но
та не далась и глядела с таким осуждением, что Аретино вновь взъярился.
