Предисловие
Большая часть приключений, о которых рассказано в этой
книге, взяты из жизни: одно-два пережиты мною самим, остальные мальчиками,
учившимися вместе со мной в школе. Гек Финн списан с натуры, Том Сойер также,
но не с одного оригинала – он представляет собой комбинацию черт, взятых у трех
мальчиков, которых я знал, и потому принадлежит к смешанному архитектурному
ордеру.
Дикие суеверия, описанные ниже, были распространены среди
детей и негров Запада в те времена, то есть тридцать – сорок лет тому назад.
Хотя моя книга предназначена главным образом для развлечения
мальчиков и девочек, я надеюсь, что ею не побрезгуют и взрослые мужчины и
женщины, ибо в мои планы входило напомнить им, какими были они сами когда-то,
что чувствовали, думали, как разговаривали и в какие странные авантюры иногда
ввязывались.
Хартфорд, 1876 Автор.
Глава 1
– Том!
Ответа нет.
– Том!
Ответа нет.
– Удивительно, куда мог деваться этот мальчишка! Том, где
ты?
Ответа нет.
Тетя Полли спустила очки на нос и оглядела комнату поверх
очков, затем подняла их на лоб и оглядела комнату изпод очков. Она очень редко,
почти никогда не глядела сквозь очки на такую мелочь, как мальчишка; это были
парадные очки, ее гордость, приобретенные для красоты, а не для пользы, и
что-нибудь разглядеть сквозь них ей было так же трудно, как сквозь пару печных
заслонок. На минуту она растерялась, потом сказала – не очень громко, но так,
что мебель в комнате могла ее слышать:
– Ну погоди, дай только до тебя добраться…
Не договорив, она нагнулась и стала тыкать щеткой под
кровать, переводя дыхание после каждого тычка. Она не извлекла оттуда ничего,
кроме кошки.
– Что за ребенок, в жизни такого не видывала!
Подойдя к открытой настежь двери, она остановилась на пороге
и обвела взглядом свой огород – грядки помидоров, заросшие дурманом. Тома не
было и здесь. Тогда, возвысив голос, чтобы ее было слышно как можно дальше, она
крикнула:
– То-о-ом, где ты?
За ее спиной послышался легкий шорох, и она оглянулась – как
раз вовремя, чтобы ухватить за помочи мальчишку, прежде чем он прошмыгнул в
дверь.
– Ну так и есть! Я и позабыла про чулан. Ты что там делал?
– Ничего.
– Ничего? Посмотри, в чем у тебя руки. И рот тоже. Это что
такое?
– Не знаю, тетя.
– А я знаю. Это варенье – вот что это такое! Сорок раз я
тебе говорила: не смей трогать варенье – выдеру! Подай сюда розгу.
Розга засвистела в воздухе, – казалось, беды не миновать.
– Ой, тетя, что это у вас за спиной?!
Старушка обернулась, подхватив юбки, чтобы уберечь себя от
опасности. Мальчик в один миг перемахнул через высокий забор и был таков.
Тетя Полли в первую минуту опешила, а потом добродушно
рассмеялась:
– Вот и поди с ним! Неужели я так ничему и не научусь? Мало
ли он со мной выкидывает фокусов? Пора бы мне, кажется, поумнеть. Но нет хуже
дурака, чем старый дурак. Недаром говорится: «Старую собаку не выучишь новым
фокусам». Но ведь, господи ты боже мой, он каждый день что-нибудь да придумает,
где же тут угадать. И как будто знает, сколько времени можно меня изводить;
знает, что стоит ему меня рассмешить или хоть на минуту сбить с толку, у меня
уж и руки опускаются, я даже шлепнуть его не могу. Не выполняю я своего долга,
что греха таить! Ведь сказано в Писании: кто щадит младенца, тот губит его.
Ничего хорошего из этого не выйдет, грех один. Он сущий чертенок, знаю, но ведь
он, бедняжка, сын моей покойной сестры, у меня как-то духу не хватает
наказывать его. Потакать ему – совесть замучит, а накажешь – сердце разрывается.
Недаром ведь сказано в Писании: век человеческий краток и полон скорбей; думаю,
что это правда. Нынче он отлынивает от школы; придется мне завтра наказать его
– засажу за работу. Жалко заставлять мальчика работать, когда у всех детей
праздник, но работать ему всего тяжелей, а мне надо исполнить свой долг – иначе
я погублю ребенка.
Том не пошел в школу и отлично провел время. Он еле успел
вернуться домой, чтобы до ужина помочь негритенку Джиму напилить на завтра дров
и наколоть щепок для растопки. Во всяком случае, он успел рассказать Джиму о
своих похождениях, пока тот сделал три четверти работы. Младший (или, скорее,
сводный) брат Тома, Сид, уже сделал все, что ему полагалось (он подбирал и
носил щепки): это был послушный мальчик, не склонный к шалостям и проказам.
Покуда Том ужинал, при всяком удобном случае таская из
сахарницы куски сахару, тетя Полли задавала ему разные каверзные вопросы, очень
хитрые и мудреные, – ей хотелось поймать Тома врасплох, чтобы он проговорился.
Как и многие простодушные люди, она считала себя большим дипломатом, способным
на самые тонкие и таинственные уловки, и полагала, что все ее невинные хитрости
– чудо изворотливости и лукавства. Она спросила:
– Том, в школе было не очень жарко?
– Нет, тетя.
– А может быть, очень жарко?
– Да, тетя.
– Что ж, неужели тебе не захотелось выкупаться, Том?
У Тома душа ушла в пятки – он почуял опасность.
Он недоверчиво посмотрел в лицо тете Полли, но ничего
особенного не увидел и потому сказал:
– Нет, тетя, не очень.
Она протянула руку и, пощупав рубашку Тома, сказала:
– Да, пожалуй, ты нисколько не вспотел. – Ей приятно было
думать, что она сумела проверить, сухая ли у Тома рубашка, так, что никто не
понял, к чему она клонит.
Однако Том сразу почуял, куда ветер дует, и предупредил
следующий ход:
– У нас в школе мальчики обливали голову из колодца. У меня
она и сейчас еще мокрая, поглядите!
Тетя Полли очень огорчилась, что упустила из виду такую
важную улику. Но тут же вдохновилась опять.
– Том, ведь тебе не надо было распарывать воротник, чтобы
окатить голову, верно? Расстегни куртку!
Лицо Тома просияло. Он распахнул куртку – воротник был
крепко зашит.
