«Кто угодно, только бы не этот мальчишка! – думал Том,
скрежеща зубами. – Кто угодно в городе, только не этот франт из Сент-Луи. Туда
же, воображает, что он аристократ, оттого что одет с иголочки! Ну погоди,
любезный, я тебя поколотил в первый же день и еще поколочу! Дай только
добраться! Вот как возьму да… « И Том принялся колотить воображаемого врага –
лупил по воздуху кулаками, замахивался и лягался. «Ах, ты вот как? Проси сейчас
же пощады! Ну, так тебе и надо, вперед наука! « И воображаемое побоище
закончилось к полному его удовольствию.
Том сбежал домой в большую перемену. Совесть не позволяла
ему больше смотреть на простодушную радость Эми, а ревность стала невыносимой.
Бекки опять села рассматривать картинки вместе с Альфредом, но время шло, Том
больше не появлялся и мучить было некого, и потому ее торжество поблекло и
потеряло дня нее всякий интерес; явилась рассеянность, скука, а там и тоска;
два-три раза она настораживалась, прислушиваясь к чьим-то шагам, но это была
ложная надежда – Том все не приходил. Наконец она совсем приуныла и начала жалеть,
что завела дело так далеко. Бедняга Альфред, который видел, что ей с ним
скучно, хотя и не понимал почему, все не унимался:
– Глядите, какая картинка! А эта еще лучше!
Наконец Бекки не выдержала:
– Ах, отстаньте, пожалуйста! Не нужны мне ваши картинки! –
Она расплакалась, вскочила и убежала от него.
Альфред поплелся за ней и собирался было пристать с
утешениями, но она сказала:
– Да уйдите же, оставьте меня в покое! Я вас терпеть не
могу!
И мальчик растерянно остановился, не понимая, что же он
такого сделал, когда она сама сказала, что будет всю большую перемену смотреть
с ним картинки, а теперь с плачем убежала от него. Альфред, не зная, что и
думать, побрел обратно в пустую школу. Он рассердился и обиделся. Докопаться до
правды было нетрудно: Бекки просто воспользовалась им, чтобы досадить Тому
Сойеру. Когда он об этом догадался, то еще больше возненавидел Тома. Ему
захотелось как-нибудь насолить Тому, не подвергая себя риску. Учебник Тома
попался ему на глаза. Случай был удобный. Он с радостью открыл книжку на той
странице, где был заданный урок, и залил ее чернилами.
Бекки заглянула в эту минуту в окно и увидела, что он
делает, но прошла мимо, не сказав Альфреду ни слова. Она ушла домой: ей
хотелось разыскать Тома и все рассказать ему. Том, конечно, будет ей
благодарен, и они с ним помирятся. Однако на полдороге Бекки передумала. Она
вспомнила, как Том обошелся с ней, когда она рассказывала про пикник, и от
обиды ее обожгло словно огнем. Она решила не выручать Тома, а кроме того,
возненавидеть его навеки. Пускай его накажут за испорченный учебник.
Глава 19
Том вернулся домой в очень мрачном настроении, но первые же
слова тетки показали ему, что он явился со своими горестями в самое
неподходящее место:
– Том, выдрать бы тебя как следует!
– Тетечка, что же я такого сделал?
– Да уж наделал довольно! А я-то, старая дура, бегу к Сирини
Гарпер, – думаю, сейчас она поверит в этот твой дурацкий сон. И нате вам,
пожалуйста! Она, оказывается, узнала у Джо, что ты здесь был в тот вечер и
слышал все наши «разговоры. Не знаю даже, что может выйти из мальчика, который
так себя ведет. Мне просто думать противно: как это ты мог допустить, чтобы я
пошла к миссис Гарпер и разыграла из себя такую идиотку, и ни слова не сказал!
Теперь все дело представилось в ином свете. До сих пор
утренняя выдумка казалась Тому очень ловкой шуткой, поистине находкой. А теперь
это выглядело очень убого и некрасиво. Том повесил голову и с минуту не мог
ничего придумать себе в оправдание. Потом сказал:
– Тетечка, мне очень жалко, что я это сделал, я как-то не
подумал.
– Ах, милый, ты никогда не думаешь. Ты никогда ни о чем не
думаешь, только о себе самом. Ты вот не задумался проплыть такую даль с
острова, ночью, только для того, чтобы посмеяться над нашим горем, не задумался
оставить меня в дурах, сочинив этот сон; а вот пожалеть нас и избавить от
лишних слез тебе и в голову не пришло.
– Тетечка, сейчас я понимаю, что это было нехорошо, но ведь
это я не нарочно. Я не хотел, честное слово. А кроме того, я приходил домой
вовсе не затем, чтобы над вами смеяться.
– Для чего же тогда ты приходил?
– Мне хотелось вам сказать, чтобы вы не беспокоились о нас,
потому что мы не утонули.
– Ах, Том, Том, если бы я только могла поверить, что у тебя
было такое доброе намерение, я от всей души возблагодарила бы бога, но ведь ты
и сам знаешь, что так не было; и я тоже это знаю, Том.
– Ну, право же, тетечка, было! Вот не сойти мне с этого
места, если не было!
– Ах, Том, не выдумывай, это ни к чему. Только во сто раз
хуже.
– Я и не выдумываю, тетечка, это правда. Я хотел, чтобы вы
не горевали, для этого и пришел.
– Я бы все на свете отдала, чтобы этому поверить, – за одно
это все твои грехи можно простить, Том. Даже то, что ты убежал и вел себя из
рук вон плохо. Да поверить-то невозможно; ну отчего ты мне не сказал, а?
– Знаете, тетечка, когда вы заговорили про похороны, мне
вдруг ужасно захотелось вернуться и спрятаться в церкви. Как же можно было
сказать? И я взял да и положил кору обратно в карман и ничего не стал говорить.
– Какую кору?
– А на которой я написал, что мы ушли в пираты. Жалко, что
вы не проснулись, когда я вас поцеловал, право, жалко.
Суровые морщины на лице тети Полли разгладились, и глава
просияли нежностью.
– А ты меня вправду поцеловал, Том?
– Конечно, а то как же.
– Это ты правду говоришь, Том?
– А то как же, тетечка, конечно, правду.
– Почему же ты меня поцеловал, Том?
– Потому что я вас очень люблю, а вы стонали во сне, и мне
было вас жалко.
Это походило на правду. Тетя Полли сказала с дрожью в
голосе, которой не могла скрыть:
– Поцелуй меня еще раз, Том! А теперь убирайся в школу и не
мешай мне.
Как только он ушел, она бросилась в чулан и достала старую
куртку, в которой Том убежал из дому. Потом остановилась, держа куртку в руках,
и сказала сама себе:
