Глава 24
Том снова занял блестящее положение героя – на утешение
старшим, на зависть ровесникам. Его имя даже увековечили в печати, ибо
городская газетка превозносила его. Некоторые были уверены, что он когда-нибудь
станет президентом, если только его не повесят до тех пор.
Как это всегда бывает, переменчивая, легковерная публика
приняла теперь Мэфа Поттера в свои объятия и расточала ему ласки так же
неумеренно, как прежде – брань. Но такое поведение только делает публике честь,
поэтому нехорошо осуждать ее за это.
Свои дни Том проводил в радости и веселье, зато по ночам
изнывал от страха. Индеец Джо заполнял все его сны и всегда глядел на него
мрачно и угрожающе. После наступления темноты Тома нельзя было выманить из дома
никакими соблазнами. Несчастный Гек был тоже едва жив от страха, потому что Том
вечером, накануне того дня, когда он дал показания, рассказал всю историю
адвокату, и Гек ужасно боялся, как бы не вышло наружу его участие в деле, хотя
побег индейца Джо избавил его от мучительной обязанности выступать на суде.
Адвокат обещал бедняге держать все дело в тайне, но разве можно было этому
верить? После того как муки совести привели Тома вечером на квартиру адвоката и
вырвали из его уст рассказ об ужасной тайне, хотя на них лежала печать самой
мрачной и устрашающей клятвы, вера Гека в человечество сильно пошатнулась.
Каждый день, выслушивая благодарность Мэфа Поттера, Том
радовался, что сказал правду, и каждую ночь раскаивался, что не сумел держать
язык за зубами.
Половину времени Том боялся, что индейца Джо никогда не
поймают, а другую половину боялся, что поймают. Он твердо знал, что только
тогда вздохнет свободно, когда этот человек умрет и он своими глазами увидит
его труп.
За поимку преступника была назначена награда, обыскали всю
округу, но индейца Джо так и не нашли. Из Сент-Луи прибыл один из всеведущих и
внушающих изумление чудотворцев – полицейский сыщик, – прибыл, произвел
розыски, покачал головой, сделал глубокомысленное лицо и добился, разумеется,
блестящих успехов, как это водится у людей его профессии. Иными словами, он
«напал на след». Но ведь «след» не вздернешь на виселицу за убийство; и после
того как сыщик побывал у них и уехал восвояси, положение Тома нисколько не
изменилось: он чувствовал себя в такой же опасности, как и прежде.
Но дни шли за днями, и с каждым днем мальчики понемногу
забывали о тяготевшей над ними угрозе.
Глава 25
В жизни каждого настоящего мальчишки наступает время, когда
его обуревает неистовое желание найти зарытый клад.
В один прекрасный день такое желание напало и на Тома. Он
отправился разыскивать Джо Гарпера, но безуспешно. Он побежал к Вену Роджерсу,
но тот ушел ловить рыбу. Случайно ему попался навстречу Гек Финн, Кровавая
Рука. Гек тоже мог пригодиться. Том отвел его в укромное место и доверил ему
свой план. Гек был не прочь. Гек всегда был не прочь участвовать в любой затее,
лишь бы она сулила развлечение и не требовала капитала, – потому что, хотя и
говорится, что время – деньги, времени у Гека было девать некуда.
– Где же мы будем копать? – спросил Гек.
– Да где угодно.
– Как, разве клады везде зарыты?
– В том-то и дело, что не везде. Они бывают зарыты в
каком-нибудь укромном месте – когда на острове, когда в гнилом сундуке под
засохшим деревом – там, куда тень от сучка падает в полночь, – а чаще всего под
полом в старых домах, где нечисто.
– А кто их зарывает?
– Разбойники, понятно. А по-твоему, кто? Учителя воскресной
школы?
– Я почем знаю. Если бы клад был мой, я бы его зарывать не
стал, а тратил бы денежки да поживал припеваючи.
– И я тоже. Только разбойники по-другому делают. Всегда
зароют клад, да так и оставят.
– Что же они потом за ним не приходят?
– Ну, все собираются прийти, а потом забудут приметы ЕЛИ
умрут. Вот он и лежит долго-долго и ржавеет, а потом ктонибудь находит старую
пожелтевшую бумагу со всеми приметами, и надо эту бумагу расшифровывать целую
неделю, потому что в ней одни значки да иероглифы.
– Иеро… чего?
– Иероглифы – такие картинки и разные закорючки, с виду как
будто бы и ничего не значат.
– А у тебя есть такая бумага, Том?
– Нет.
– Так как же ты найдешь приметы?
– А на что мне приметы! Клад всегда бывает зарыт под старым
домом, или на острове, или под сухим деревом, у которого торчит один сучок. Мы
уж пробовали копать на острове Джексона, можно и еще попробовать; а то есть еще
старый дом за речкой, и сухих деревьев там сколько хочешь.
– И под каждым деревом клад?
– Ну, что ты! Понятно, нет.
– А как же ты узнаешь, под которым копать?
– Под всеми по очереди!
– Да ведь этак все лето пройдет.
– Ну и что же из этого? А вдруг ты найдешь медный котелок с
сотней долларов, весь в ржавчине, или трухлявый сундук, полный брильянтов. Что
тогда?
У Гека загорелись глаза.
– Вот здорово! Уж чего бы лучше. Ты мне дай сотню долларов,
а брильянтов лучше не надо.
– Ладно. Ты не думай, брильянтами тоже бросаться нечего.
Есть такие, что стоят каждый долларов двадцать, а уж дешевле чем по доллару за
штуку и не бывает.
– Да ну? Быть не может!
– Это тебе всякий скажет. Разве ты никогда не видал
брильянтов, Гек?
– Что-то не припомню.
– У королей их целые кучи.
– У меня и знакомых королей тоже нет.
– Да, верно. А вот если бы ты поехал в Европу, так там они
на каждом шагу так и скачут.
– Скачут?
– Ах ты господи! Да нет же!
– А чего же ты говоришь, что скачут?
– Да ну тебя, это я только так сказал. Чего ради им скакать;
я просто говорю, что их там сколько хочешь. Куда ни плюнь, везде король. Вроде
этого старого горбуна Ричарда
[9].
– Ричарда? А как его фамилия?
– Никакой у него нет фамилии. У королей вообще но бывает
фамилии.
– Да ну?
