– Давай, так лучше будет.
– А где?
Том подумал немного, потом сказал:
– В том старом доме, где нечисто. Вот где.
– Ну его к черту, не люблю я таких домов. Это будет похуже
всякого мертвеца. Мертвец еще туда-сюда; ну, скажет чтонибудь, зато не станет
таскаться за тобой в саване и заглядывать через плечо и ни с того ни с сего
скрежетать зубами, как привидение. Этого я не вытерплю, Том, да никто не
вытерпит.
– Это верно, зато привидения ходят только по ночам. Днем они
нам копать не помешают.
– Положим, что так. А ты знаешь, что никто не ходит мимо
этого дома ни днем, ни ночью?
– Там убили кого-то, потому мимо этого дома и не любят
ходить, а так ничего особенного никто не замечал, разве только по ночам, да и
то просто синие огоньки пляшут под окнами, а не настоящие привидения.
– Ну уж, если где-нибудь пляшут синие огоньки, значит, и
привидение там недалеко. Ясное дело. Сам знаешь, кому они нужны, кроме
привидений.
– Да, это верно. Только днем они все равно не показываются,
так чего же нам бояться?
– Ну ладно. Давай попробуем в старом доме, коли хочешь,
только все-таки риск большой.
В это время они спускались под гору. Внизу, посреди
освещенной луною долины, стоял дом с привидениями, без забора, совсем на
отшибе, заросший бурьяном до самого крыльца, с обвалившейся трубой, темными
впадинами окон и рухнувшей с одного бока крышей. Мальчики долго смотрели на
окна, ожидая, не мелькнет ли в них синий огонек, потом, разговаривая тихими
голосами, как требовали время и место, они свернули направо, чтобы обойти
подальше старый дом, и вернулись домой через лес, по другой стороне Кардифской
горы.
Глава 26
На следующий день около полудня мальчики вернулись к сухому
дереву – им надо было взять мотыгу и лопату. Тому Сойеру не терпелось поскорей
бежать в дом с привидениями. Гек тоже стремился туда, хотя и не так ретиво, и
вдруг сказал:
– Послушай, Том, а ты знаешь, какой нынче день?
Том быстро перебрал в уме все дни недели и вскинул на Гека
испуганные глаза:
– Ой! А мне и в голову не пришло, Гек!
– Вот в мне тоже, а тут сразу вспомнилось, что нынче
пятница.
– Ох ты черт, ну как тут убережешься? Вот могли бы
влопаться, если бы начали такое дело в пятницу.
– Могли бы! Скажи лучше – наверняка влопались бы. Бывают,
может, счастливые дни, да только не пятница.
– Всякий дурак знает. Не ты первый выдумал.
– А я разве говорил, что я? Да мало того, что пятница, я
нынче видел препаршивый сон – крысы снились.
– Да что ты! Это уже обязательно к несчастью. Дрались они?
– Нет.
– Ну, тогда еще ничего, Гек. Если они не дерутся, то это
просто так, вообще не к добру. Нам только надо держать ухо востро и
остерегаться беды. Сегодня мы больше копать не станем, будем играть. Ты слыхал
про Робин Гуда?
– Нет. А кто такой Робин Гуд?
– Ну как же, он был самый замечательный человек во всей
Англии и всех главней. Он был разбойник.
– Ох, здорово, вот бы мне. А кого он грабил?
– Ну равных там богачей, королей, шерифов и епископов. А
бедных он никогда не трогал. Он их любил. Всегда с ними делился поровну.
– Вот, должно быть, молодец был.
– Ну еще бы. Он был всех на свете благородней, Гек. Таких
людей теперь нет, вот что я тебе скажу. Он мог одной левой побить кого угодно в
Англии и за полторы мили попадал из тисового лука в десятицентовую монету.
– А что такое тисовый лук?
– Не знаю. Какой-то там особенный лук. А если попадал не в
середину, а в край монетки, то садился и плакал, ругался даже. Вот мы и будем
играть в Робин Гуда – самая благородная игра. Я тебя научу.
– Давай.
И они весь день играли в Робин Гуда, время от времени с
тоской поглядывая на старый дом с привидениями и разговаривая о том, что будут
там делать завтра. Как только солнце начало склоняться к западу, они побрели
домой, пересекая длинные тени деревьев, и скоро скрылись в лесу на Кардифской
горе.
В субботу, вскоре после полудня, мальчики опять пришли к
сухому дереву. Они посидели в тени, куря и болтая, потом покопались немного в
последней по счету яме, без особенной надежды, только из-за того, что, по
словам Тома, бывали такие случаи, когда люди не дороются каких-нибудь шести
дюймов, бросят клад, а потом придет кто-нибудь, копнет лопатой и выроет его. На
этот раз им, однако, не повезло, и, взвалив на плечи лопаты, они ушли,
сознавая, что отнеслись к делу не как-нибудь, а добросовестно проделали все,
что полагается искателям клада.
Когда мальчики подошли к старому дому, то мертвая тишина,
разлитая под палящим солнцем, показалась им такой странной и жуткой, а самое
место таким заброшенным и безлюдным, что они не сразу отважились войти в дом.
Подкравшись на цыпочках к двери, они боязливо заглянули внутрь. Они увидели
заросшую сорной травой комнату без полов, с обвалившейся штукатуркой,
старый-престарый очаг, зияющие окна, развалившуюся лестницу; и везде пыльные
лохмотья паутины. Они вошли тихонько, с сильно бьющимся сердцем,
переговариваясь шепотом, ловя настороженным ухом малейший звук и напрягая каждый
мускул, – на тот случай, если вдруг понадобится отступать.
Через некоторое время они настолько освоились, что почти
перестали бояться. С любопытством и недоверчивостью разглядывали они все
кругом, восхищаясь собственной смелостью и удивляясь ей. Потом им захотелось
поглядеть, что делается наверху. Это затрудняло отступление, но они
подзадоривали друг друга и в конце концов, как и следовало ожидать, побросали
лопаты в угол и полезли на лестницу. Наверху было то же запустение. В одном
углу они нашли чулан, с виду очень заманчивый и таинственный, однако их надежды
были обмануты – в чулане ровно ничего не оказалось. Теперь они совсем
расхрабрились и собрались уже сойти с лестницы и приняться за работу, как
вдруг…
– Ш-ш! – сказал Том.
– Что такое? – прошептал Гек, бледнея от страха.
– Ш-ш!.. Вот оно!.. Слышишь?
– Да!.. Ой, бежим скорей!
– Тише! Не шевелись! Идут сюда, прямо к двери.
Мальчики растянулись плашмя на полу и, глядя в круглые дырки
от сучков, стали ждать, замирая от страха.
