– Остановились… Нет, идут… Вот они. Перестань шептать, Гек.
Господи, хоть бы поскорей кончилось!
Вошли двое мужчин. Каждый из мальчиков подумал про себя:
«Это глухонемой старик испанец, который был раза два у нас в городе, а другого
я никогда еще не видел».
«Другой» был нечесаный, немытый оборванец с очень неприятным
лицом. Испанец кутался в плащ; у него были густые белые бакенбарды; длинные
седые волосы падали на плечи изпод шляпы; на нем были зеленые очки. Когда они
вошли в дом, «другой» говорил что-то испанцу тихим голосом; они уселись на
полу, лицом к двери, прислонившись к стене, и тот, «другой», все говорил
что-то. Он держался теперь не так осторожно, и его слова доносились до
мальчиков явственнее.
– Нет, – сказал он, – думал я об этом деле, и мне оно не
нравится. Опасно очень.
– Опасно! – проворчал «глухонемой» к великому изумлению
мальчиков. – Слюнтяй!
От этого голоса мальчиков бросило в дрожь: то был голос
индейца Джо! Некоторое время внизу молчали. Потом Джо сказал:
– Уж какое было опасное то, последнее дело. А ведь обошлось.
– Там совсем другое. Это было дальше вверх по реке, и ни
одного дома рядом. Никто и не узнает, что мы приложили там руку, раз не вышло
ничего.
– Ну ладно, уж чего опаснее таскаться сюда днем. Всякий, кто
нас увидит, почует, что дело нечисто.
– Это я знаю. Да ведь не нашлось другого места, где
спрятаться. Я и то хочу уйти из этого сарая. Вчера еще хотел, только нечего
было и думать, – проклятые мальчишки все вертелись тут на горе, на самом виду.
«Проклятые мальчишки» опять затряслись от страха, пораженные
этим замечанием, и подумали: какое счастье, что они решили подождать один день,
вспомнив про пятницу. В душе они жалели, что не подождали целый год.
Двое внизу достали какую-то провизию и принялись закусывать.
После долгого молчания индеец Джо сказал:
– Вот что, малый, ступай-ка ты, откуда пришел: вверх по
реке. Подождешь там, пока я тебя извещу. А я рискну – поброжу еще по городу,
надо же хоть поглядеть. За то опасное дело мы примемся, когда я разузнаю
побольше и обдумаю все как следует. А потом в Техас! Вместе и махнем.
На том и порешили. Вскоре после этого оба начали зевать, и
индеец Джо сказал:
– Спать хочу до смерти! Твоя очередь стеречь.
Он улегся в бурьяне и скоро захрапел. Товарищ потряс его
раза два, и он затих. Потом и сторож начал клевать носом; голова у него
клонилась все ниже и ниже, и вскоре они храпели оба.
Мальчики вздохнули долгим, облегченным вздохом. Том
прошептал:
– Ну, теперь пора, идем!
Гек ответил:
– Не могу – я тут же помру, если они проснутся.
Том настаивал, Гек упирался. Наконец Том поднялся на ноги,
медленно и осторожно, и пошел один. Но с первым же его шагом покоробленные
половицы так страшно заскрипели, что он повалился на пол едва живой от страха.
Второй раз он и пробовать не стал. Мальчики лежали, считая медленно тянувшиеся
минуты, пока им не показалось, что времени больше нет вообще и сама вечность
состарилась и поседела; но тут они с радостью заметили, что солнце садится.
Наконец один из бродяг перестал храпеть. Индеец Джо сел,
огляделся по сторонам, мрачно усмехнулся, глядя на своего товарища, который
спал, опустив голову на колени, толкнул его ногой и сказал:
– Ну вот! Хорош сторож, нечего сказать! Да ладно уж, ничего
не случилось.
– Ох! Неужто я заснул?
– Да вроде того. Пора двигаться, приятель. А что нам делать
с остальными деньгами?
– Не знаю, – оставить здесь, как всегда, я думаю. Брать их с
собой не стоит, пока мы не двинемся на юг. Шестьсот пятьдесят серебром,
пожалуй, и руку оттянут.
– Ну ладно, ничего нам не сделается, если еще раз сюда
придем.
– Да только, по-моему, надо прийти ночью, как мы раньше
делали, оно лучше будет.
– Это верно, только вот что. Может, мне еще не скоро удастся
наладить то дельце. Мало ли что может помешать. Место не очень-то подходящее.
Давай зароем как следует – и поглубже.
– Правильно, – одобрил его спутник и, перейдя через всю
комнату, поднял одну из плит в глубине очага и вынул мешок, в котором что-то
приятно зазвенело. Он достал долларов двадцать – тридцать для себя и столько же
для индейца Джо, потом отдал ему мешок, а тот в это время стоял на коленях в
углу и копал землю складным ножом.
Мальчики в один миг забыли все свои страхи и все свои
невзгоды. Горящими глазами они следили за каждым его движением. Вот повезло!
Просто нельзя было себе представить такого счастья. Шестьсот долларов – это
такая уйма денег, что десятерым мальчикам разбогатеть можно. Вот вам и клад, да
еще как все хорошо устраивается – нечего и голову ломать, в каком месте рыть
яму. Они ежеминутно толкали друг друга локтем – выразительные и очень понятные
толчки, которые значили просто: «Небось рад теперь, что мы с тобой тут! « Нож
индейца Джо наткнулся на что-то.
– Ого! – сказал он.
– Что там такое? – спросил его спутник.
– Гнилая доска… нет, ящик как будто. Ну-ка помоги, сейчас
узнаем, что здесь такое. Нет, не надо, я пробил ножом дыру.
Он запустил в ящик руку и тут же вытащил ее:
– Гляди-ка, это деньги!
Они вдвоем стали разглядывать горсть монет. Это было золото.
Мальчики наверху так же волновались и так же радовались, как и бродяги.
Спутник индейца Джо сказал:
– Сейчас мы с этим управимся. Тут где-то в углу, за очагом,
валяется ржавая мотыга, я ее только что видел.
Он сбегал и принес лопату и мотыгу. Индеец Джо взял мотыгу,
недоверчиво осмотрел ее со всех сторон, покачал головой, пробормотал что-то
себе под нос и начал копать землю. Скоро сундучок был вырыт. Он был невелик,
окован железом и, наверно, был необыкновенно прочен, пока не истлел от времени.
Бродяги некоторое время глядели на сундук в блаженном молчании.
– Ну, приятель, да тут прямо тысячи долларов, – сказал
индеец Джо.
– Говорили же, что в этих местах одно лето околачивалась
шайка Мэррела, – сказал другой.
– Это и я слышал, – сказал индеец Джо, – похоже, что это их
работа.
– Теперь тебе не стоит браться за то дело.
Индеец нахмурился и сказал:
