Оказалось, что хотят все. Достали свечи и сейчас же все
пустились наперебой карабкаться в гору. Вход в пещеру был довольно высоко на
склоне горы и походил на букву «А». Тяжелая дубовая дверь никогда не
запиралась. Внутри была небольшая пещера, холодная, как погреб, со стенами из
прочного известняка, которые были возведены самой природой и усеяны каплями
влаги, словно холодным потом. Стоять здесь в глубоком мраке и глядеть на зеленую
долину, освещенную солнцем, было так интересно и таинственно. Но скоро первое
впечатление рассеялось, и опять начались шалости. Как только кто-нибудь зажигал
свечу, все остальные набрасывались на него гурьбой; и сколько он ни защищался
от нападающих, свечу скоро вышибали у него из рук или тушили, и тогда снова
поднимался веселый крик, смех и возня. Но все на свете когда-нибудь кончается.
Мало-помалу шествие, вытянувшись вереницей, начало спускаться по крутому склону
главной галереи, и ряд колеблющихся огней смутно осветил высокие каменистые
стены почти до самых сводов, сходившихся над головой на высоте шестидесяти
футов. Главная галерея была не шире восьми или десяти футов. На каждом шагу по
обеим сторонам открывались новые высокие расщелины гораздо уже главной галереи.
Пещера Мак-Дугала представляла собою настоящий лабиринт извилистых,
перекрещивающихся между собой коридоров, которым не было конца. Говорили, что
можно было целыми днями и ночами блуждать по запутанной сети расщелин и
провалов, не находя выхода из пещеры, что можно было спускаться все ниже и ниже
в самую глубь земли, и там встретить все то же – лабиринт под лабиринтом, и так
без конца. Никто не знал всей пещеры. Это было немыслимое дело. Большинство
молодых людей видело только часть пещеры, и обычно никто не заходил дальше. Том
Сойер знал пещеру не лучше других.
Вся компания прошла по главной галерее около трех четвертей
мили, а потом отдельные группы и пары стали сворачивать в боковые коридоры,
бегать по мрачным переходам и пугать друг друга, неожиданно выскакивая на
перекрестках. Даже в знакомой всем части пещеры можно было потерять друг друга
из виду на целых полчаса.
Мало-помалу одна группа за другой, запыхавшись, подбегала к
выходу, все веселые, закапанные с ног до головы свечным салом, перепачканные в
глине и очень довольные проведенным в пещере днем. И только тут все удивились,
что время прошло так незаметно и что скоро стемнеет. Пароходный колокол звонил
уже с полчаса. Однако все были очень довольны, что так романтически завершается
день, полный приключений. Когда пароходик со своим шумным грузом выплыл на
середину реки, никто, кроме капитана, не жалел о потраченном времени.
Гек уже стоял на своем посту, когда огни пароходика
замелькали мимо пристани. Он не слышал никакого шума, потому что молодежь
присмирела и притихла, как это обычно бывает с людьми, которые очень устали.
Сначала Гек удивился, что это за пароход и почему он не останавливается у
пристани, потом перестал об этом думать и занялся своим делом. Ночь становилась
все темнее и облачнее. Пробило десять часов, затих шум колес, разбросанные
кое-где огоньки стали – мигать и гаснуть, на улицах больше не встречалось прохожих.
Городок отошел ко сну, оставив маленького сторожа наедине с тишиной и
привидениями. Пробило одиннадцать часов, и в трактире погасли огни; все
погрузилось во мрак. Гек ждал, как ему показалось, ужасно долго, но ничего не
случилось. Он начал колебаться. Стоит ли ждать? Да и выйдет ли какой-нибудь
толк? Уж не бросить ли все да и не завалиться ли спать?
Вдруг он расслышал какой-то шум и сразу насторожился. Дверь,
выходившая в переулок, тихо закрылась. Он бросился за угол кирпичного склада.
Минутой позже мимо прошли, чуть не задев его, два человека, у одного из них
было что-то под мышкой. Должно быть, сундук! Значит, они собираются переносить
клад. Стоит ли звать Тома? Это было бы глупо – они уйдут с сундуком, и поминай
как звали. Лучше пойти за ними и выследить их; авось в темноте они его не
заметят. Рассуждая сам с собой, Гек выскользнул из-за угла и, крадучись, как
кошка, пошел за бродягами. Он неслышно ступал босыми ногами, держась на таком
расстоянии, чтобы не упустить их из виду.
Они прошли три квартала по улице вдоль реки, а потом
свернули налево. Сначала они шли все прямо, а дойдя до тропинки, ведущей на
Кардифскую гору, стали подниматься по ней. Они прошли, не останавливаясь, мимо
дома старика валлийца, на склоне горы, и лезли все выше и выше. «Ладно, –
подумал Гек, – значит, они хотят зарыть сундук на старой каменоломне». Но
бродяги даже не остановились там. Они прошли дальше к вершине. И вдруг, свернув
на узкую тропинку между высокими кустами сумаха, сразу пропали в темноте. Тек
прибавил шагу и стал нагонять их, потому что увидеть его они не могли. Сначала
он бежал, потом замедлил шаг, боясь, что наткнется на них; прошел еще немного,
остановился, прислушался: ни звука, слышно было только, как бьется его сердце.
Уханье филина донеслось до него с горы – плохая примета. Но шагов не слышно.
Господи, неужели все пропало? Он уже собирался задать стрекача, как вдруг
кто-то кашлянул в четырех шагах от него. Сердце у Гека чуть не выскочило, но он
пересилил свой страх и замер на месте, весь дрожа, словно его трепали сразу все
двенадцать лихорадок, а слабость на него напала такая, что он боялся, как бы не
свалиться на землю. Теперь он знал, где находится: он был около изгороди,
окружавшей усадьбу вдовы Дуглас, в пяти шагах от перелаза. «Ладно, – подумал
он, – пускай зарывают здесь; найти будет нетрудно».
Послышался очень тихий голос, говорил индеец Джо:
– Черт бы ее взял! Может, у нее гости? Свет горит до поздней
ночи.
– Я ничего не вижу.
Теперь говорил тот оборванец, бродяга из старого дома.
Сердце Гека сжалось от смертельного холода: так вот кому собирался мстить
индеец Джо! Первой мыслью Гека было убежать. Но тут он вспомнил, что вдова
Дуглас всегда была добра к нему, а эти люди, может, собираются убить ее. Гек
пожалел, что у него не хватит храбрости предупредить вдову; он очень хорошо
знал, что не отважится на это, – они могли увидеть его и схватить. Все это, и
не только это, промелькнуло у него в голове за короткий миг между словами
бродяги и ответом индейца Джо:
– Тебе кусты мешают. Ну, смотри в эту сторону. Теперь
видишь, что ли?
– Да. Ну, конечно, у нее гости. Брось ты это дело!
– Как! Бросить, когда я уезжаю отсюда навсегда? Когда,
может, другого случая больше не будет? Ну, нет! Опять-таки говорю тебе, как не
раз говорил: мне наплевать на ее деньги, можешь их забрать себе. А вот муж ее
ко мне придирался, и не один раз это было; он же меня и посадил как бродягу,
когда был судьей. Да это еще не все! Куда там! Он велел меня отстегать плетью –
отстегать на улице перед тюрьмой, как негра! И весь город это видел! Плетью!
Понимаешь ты это? Он перехитрил меня и умер. Ну, зато она мне заплатит!
– Не убивай ее! Не надо!
