Глава 35
Читатель может быть уверен, что находка Тома и Гека вызвала
сильное брожение умов в захудалом городишке СентПитерсберге. Такая большая
сумма, да еще наличными, – просто невероятно! О ней говорили без конца,
завидовали, восторгались, многие горожане даже повредились в рассудке, не
выдержав нездорового волнения. В городе и окрестных поселках разобрали доска за
доской все дома, где было «нечисто», вплоть до фундамента, и даже земля под ними
была вся изрыта в поисках клада – и не то что мальчишками, а положительными,
солидными людьми, далеко не мечтателями. Куда бы ни пошли Том с Геком, за ними
везде ухаживали, восхищались ими, глазели на них. Мальчики не могли припомнить,
чтобы раньше хоть кто-нибудь прислушивался к тому, что они говорят, а теперь
люди подхватывали и повторяли за ними каждое слово; что бы они ни сделали, все
выходило у них замечательно; они, видно, утеряли способность действовать и
говорить, как обыкновенные смертные; мало того, раскопали их прошлое – и даже
там оказались налицо все признаки оригинальности и таланта. Городская газетка
напечатала их биографии.
Вдова Дуглас положила деньги Гека в банк, а судья Тэтчер по
просьбе тети Полли сделал то же самое для Тома. У каждого из мальчиков был
теперь просто громадный доход – по доллару каждый день, а в воскресенье
полдоллара. Столько, сколько полагалось пастору, вернее, сколько ему обещали,
ибо собрать такую сумму он не мог. Времена тогда были простые – за доллар с
четвертью в неделю мальчик мог иметь стол и квартиру, мог учиться, одеваться да
еще стричься и мыться за те же деньги.
Судья Тэтчер возымел самое высокое мнение о Томе Сойере. Он
говорил, что обыкновенный мальчик не вывел бы его дочь из пещеры. Когда Бекки
рассказала отцу по секрету, что в школе Том выдержал ради нее порку, судья был
заметно тронут; а когда она стала заступаться за Тома и извинять ложь,
придуманную Томом, для того чтобы розги достались ему, а не Бекки, судья сказал
с большим чувством, что это была великодушная, благородная, святая ложь,
достойная стать наравне с хваленой правдой Георга Вашингтона насчет топорика
[11]
и шагать по страницам истории рядом с ней! Бекки подумала, что никогда еще ее
папа не казался таким важным и внушительным, как в тот день, когда сказал эти
слова, расхаживая по ковру, и топнул ногой. Она сейчас же побежала к Тому и
рассказала ему все.
Судья Тэтчер надеялся когда-нибудь увидеть Тома великим
законодателем или великим полководцем. Он говорил, что приложит все усилия,
чтобы Том попал в Национальную военную академию, а потом изучил бы юридические
науки в лучшем учебном заведении страны и таким образом подготовился к той или
другой профессии, а может быть, и к обеим сразу.
Богатство Гека Финна, а может быть, и то, что он теперь
находился под опекой вдовы Дуглас, ввело его – нет, втащило его, впихнуло его –
в общество, и Гек терпел невыносимые муки. Прислуга вдовы одевала его и
умывала, причесывала и приглаживала, укладывала спать на отвратительно чистые
простыни, без единого пятнышка, которое он мог бы прижать к сердцу, как старого
друга. Надо было есть с тарелки, пользоваться ножом и вилкой, утираться
салфеткой, пить из чашки; надо было учить по книжке урок, ходить в церковь;
надо было разговаривать так вежливо, что он потерял всякий вкус к разговорам;
куда ни повернись – везде решетки и кандалы цивилизации лишали его свободы и
сковывали по рукам и по ногам.
Три недели он мужественно терпел все эти невзгоды, а потом в
один прекрасный день сбежал. Сильно встревожившись, вдова двое суток
разыскивала его повсюду. Все приняли участие в поисках; Гека искали решительно
везде, даже закидывали сети в реку, думая выловить мертвое тело. На третий день
рано утром Том Сойер догадался заглянуть в пустые бочки за старой бойней и в
одной из них нашел беглеца. Гек тут и ночевал; он уже успел стянуть кое-что из
съестного и позавтракать, а теперь лежал, развалясь, и покуривая трубку. Он был
немыт, нечесан и одет в те самые лохмотья, которые придавали ему такой
живописный вид в доброе старое время, когда он был свободен и счастлив. Том
вытащил его из бочки, рассказал, каких он всем наделал хлопот, и потребовал,
чтобы он вернулся домой. Лицо Гека из спокойного и довольного сразу стало
мрачным. Он сказал:
– И не говори, Том. Я уже пробовал, да не выходит, ничего не
выходит, Том. Все это мне ни к чему, да и не привык я. Вдова добрая, не обижает
меня, только порядки ее не по мне. Велит вставать каждое утро в одно и то же
время, велит умываться, сама причесывает, просто все волосы выдрала; в дровяном
сарае спать не позволяет; да еще надевай этот чертов костюм, а в нем просто
задохнешься, воздух как будто совсем сквозь него не проходит; и такой он, прах
его побери, чистый, что ни тебе лечь, ни тебе сесть, ни по земле поваляться; а
с погреба я не скатывался лет сто! Да еще в церковь ходи, потей там, – а я эти
проповеди терпеть не могу! Мух не лови, не разговаривай, да еще башмаки носи,
не снимая, все воскресенье, Обедает вдова по звонку, спать ложится по звонку,
встает по звонку – все у нее по порядку, где же человеку это вытерпеть!
– Да ведь и у всех то же самое, Гек!
– Том, мне до этого дела нет. Я не все, мне этого не
стерпеть. Просто как веревками связан. И еда уж очень легко достается – этак и
есть совсем не интересно. Рыбу ловить – спрашивайся, купаться – спрашивайся,
куда ни понадобится – везде спрашивайся, черт их дери. А уж ругаться ни-ни, так
что даже и разговаривать неохота – приходится лазить на чердак, там отводить
душу, а то просто хоть помирай. Курить вдова не позволяет, орать не позволяет,
зевать тоже, ни тебе потянуться, ни тебе почесаться, особенно при гостях (тут
он выругался с особым чувством и досадой)… и все время молится, прах ее побери!
Я таких еще не видывал! Только и знай хлопочи да заботься, хлопочи да заботься!
Этак и жить вовсе не захочешь! Пришлось удрать, Том, ничего не поделаешь! А тут
еще школа скоро откроется, мне бы еще и туда пришлось ходить, – ну, я и не
стерпел. Знаешь, Том, ничего хорошего в этом богатстве нет, напрасно мы так
думали. А вот эта одежа как раз по мне, и бочка тоже по мне, теперь я с ними ни
за что не расстанусь. Том, я бы не влопался в такую историю, если бы не деньги,
так что возьми-ка ты мою долю себе, а мне выдавай центов по десять, только не
часто, я не люблю, когда мне деньги даром достаются, а еще ты как-нибудь
уговори вдову, чтобы она на меня не сердилась.
– Знаешь, Гек, я никак не могу. Нехорошо получается. А ты
попробуй, потерпи еще немножко, может, тебе даже понравится.
