Свернув на Ярославку, они некоторое время потолкались в плотном потоке дачников в районе Мытищ, затем вновь выскочили на оперативный простор и, когда Алексей уже начал думать, что вся дорога займет у них не более двух с половиной – трех часов, уткнулись в пробку перед Тарасовкой.
Двигаться приходилось мелкими рывками со скоростью полураздавленного таракана, поэтому, уловив момент, когда раздражение у Таньки стало перехлестывать через край в виде нецензурной брани в адрес окружающего ее «стада козлов», Рузанов в целях успокоения ее да и своих нервов заговорил о доставшемся ему домовладении и попросил прямо сейчас начать ликбез по поводу его прав и обязанностей как наследника.
Гурьева приглушила магнитолу, закурила и, взглянув на Алексея с равнодушием настоящего юриста, начала:
– Ну слушай. Прабабка твоя, Рузанов, померла когда? Ага, значит, одиннадцатого. Вот, день смерти и считается днем открытия наследства. Сегодня у нас что, девятнадцатое августа? Значит, как доберемся в твою Тмутаракань, ты сразу сможешь вступить во владение имуществом, или, иначе говоря, фактически принять наследство. Мы с Димкой как раз и явимся свидетелями, что ты предпринял для того необходимые меры: ну, там, обеспечил сохранность дома или, например, плетень покосившийся поправил.
– И всего делов-то? – удивился Алексей. – А мне говорили о куче каких-то формальностей и бумажной волоките.
– Ишь чего захотел – всего делов! Правильно тебе говорили. У нас без бумажной волокиты даже мыши не плодятся. Сам подумай, чем бы иначе мы, юристы, а особенно крапивное семя нотариусов и адвокатов, не говоря уж о миллионной армии госчиновников, зарабатывали себе на хлеб с маслом? Наш брат, он как платяная вошь, питается бумажной ветошью. Нет, дорогой, тебе еще нужно будет чесать в поселковый совет и там получить заверенные копии документов, удостоверяющих права покойницы на всю недвижимость. Ты ведь наверняка не знаешь, на каком основании, после колхозно-совхозного умертвия, к ней перешло приусадебное хозяйство. Хотя, скорее всего, на правах пожизненного наследуемого владения. Ну да это пока и не важно, главное, получить документы, тогда и разбираться будем. А потом, по идее, ты бы должен с этими копиями, а также бумажками, подтверждающими факт смерти старушки и твои с ней родственные отношения, идти прямиком к нотариусу. Но вот водятся ли в вашей глуши нотариусы, мы пока не знаем. А не водятся, так, может, и к лучшему. В этом случае все необходимое ты сможешь оформить в том же поселковом совете. Кстати, дешевле выйдет. А вообще такие подробности придется выяснять на месте. Где там у вас администрация? Знаешь? И я о том же. Не исключаю, что где-нибудь в Калязине; хорошо, если ближе. В общем, давай сначала доедем, а то…
– Верно, загадывать – плохая примета. Ведь и дорога, я тебе скажу… Не всякий доберется. Сама увидишь: обочины там просто усеяны остовами машин, людей…
– Не каркай! Три дня назад ты по-другому пел… Ага, кончилась твоя Тарасовка, может, сейчас пойдем шустрей.
Действительно, с расширением дороги пробка постепенно рассосалась, и они вновь начали набирать приличную скорость. Однако стремящихся покинуть столицу на выходные все равно было достаточно, поэтому Танька то и дело перестраивалась из ряда в ряд, иногда даже выскакивала на обочину, объезжая особо неторопливых дачников или неизвестно куда прущиеся в нерабочий день большегрузные фуры. Одним словом, металась как вошь на гребешке, что Алексея (как сторонника спокойной езды) несколько нервировало. Чтобы отвлечься, он вновь стал приставать к ней с вопросами.
– Слушай, Тань, а зачем мне идти к нотариусу? Если я получу документальное подтверждение прав покойной бабки на дом и землю, да еще и, как ты говоришь, поселившись там, фактически приму это наследство, чего еще нужно?
– Вообще-то наследственные дела – не мой профиль, но уж необходимые азы я не забыла, а что забыла, вспомню на месте. Но сначала сам ответь: ты точно единственный наследник?
– Абсолютно точно. По отцовской линии у меня еще какие-то дальние родственники остались, а по материнской – никого, кроме нее, то есть прабабки, не было. Муж ее – Тихон Карпович – еще в финскую погиб, зять в сорок первом году пропал без вести, единственная дочь (и моя бабушка) сгинула уже на моей памяти, в семьдесят четвертом …говорят, умом тронулась и сиганула в омут, где-то там же, в Ногино… Правда, мать рассказывала, что у мужа бабки Прасковьи – Тихона – вроде бы имелась дочь от первого брака, но ее следы давно затерялись. Между прочим, Тихон этот приходился прабабке двоюродным братом. Как уж их повенчали – не знаю. Та еще семейка! Ну а матушка моя, ты знаешь, скончалась в девяностом году.
– А отец?
– Что – отец? Он с матерью еще в семьдесят втором году развелся; с тех пор, как в анкетах пишут, никаких сведений о нем не имею, отношений не поддерживаю. Да и он-то тут с какого боку-припеку?
– Да, действительно, он здесь ни при чем. Что же касается нотариуса, ему ты должен будешь подать заявление о принятии наследства и получить соответствующее свидетельство. По закону такие документы выдаются по истечении полугода со смерти наследодателя, но в твоем случае, коли сумеешь доказать, что у старушки действительно нет других родственников-претендентов на долю в наследстве, можно все оформить и раньше. Затем тебе еще предстоят мытарства в Кадастровой палате, потом… И потом – чего ты мне голову морочишь? У нас ведь, сам знаешь, как: были бы деньги, а там наследуй хоть царю Гороху, лазейка найдется в любом законе. У тебя с деньгами-то как?
– Не очень. От гонорара за последний опус чуток осталось, да у Костромирова я на всякий пожарный занял штуку баксов.
– И как вы живете, романтики-беллетристы? Ума не приложу, – подал голос неожиданно проснувшийся Скорняков. – Я бы всех вас, бумагомарак и щелкоперов, узлом связал, в муку бы стер да черту в подкладку! Чтобы не позорили, значит, светлый образ капиталистического общества. А как еще?
– Ладно, ты, Димка, нас, инженеров человеческих душ, не замай. Тань, а ты вон следи за дорогой, а то у меня от твоего лихачества скоро медвежья болезнь случится. Видишь указатель справа? К Загорску, то бишь, Сергиеву Посаду подъезжаем, значится надо брать левее, – отозвался Рузанов.
Когда они въезжали в город, было уже начало десятого. Основной поток дачников подался в объезд, и им потребовалось не более пятнадцати-двадцати минут, чтобы проскочить по проспекту имени Красной Армии мимо древних стен лавры, миновать железнодорожный переезд и оказаться в предместьях. Окончательно проснувшийся Скорняков завел разговор о своей недавней поездке в Португалию, плавно перешел к сравнительному описанию русской и зарубежной кухни, особенностях хлебопечения у разных народов и больше уже не умолкал ни на минуту. Впрочем, как и его мобильник, проснувшийся, верно, одновременно с хозяином и теперь то и дело издававший вместо звонка странно-протяжные, низкие и печальные стоны. Алексей, в свою очередь, предпочел за лучшее вздремнуть и открывал вежды, лишь когда возникала необходимость задать правильное направление движению. В некоей маревой дымке промелькнули мимо него Иудино, Ченцы и Селково, Федорцово и Морозово, а после поворота на Нагорье и вплоть до остановки в этом оживленном по субботним дням райцентре он даже успел поспать по-настоящему и видел сон, только не запомнил какой.
