– Ничего подобного. Сядь на место и сиди. Я тебя не обижу и
никому про тебя не скажу. Только ты доверься мне, открой свой секрет. Я тебя не
выдам; мало того, я тебе помогу. И мой старик поможет, если надо. Ты ведь,
должно быть, беглый подмастерье, только и всего. Это ничего не значит. Что ж
тут такого! С тобой обращались плохо, вот ты и решил удрать. Бог с тобой,
сынок, я про тебя не скажу никому. Ну, а теперь выкладывай мне все, будь
умником.
Тогда я решил, что не стоит больше притворяться, лучше я уж
все скажу начистоту, только пускай и она сдержит свое слово. И я рассказал ей,
что отец с матерью у меня умерли, а меня отдали на воспитание в деревню к
старому скряге фермеру, в тридцати милях от реки. Он обращается со мной так
плохо, что я терпел-терпел и но вытерпел: он уехал куда-то дня на два, вот я и
воспользовался этим случаем, стащил старое платье у его дочки и удрал и в три
ночи прошел эти тридцать миль до реки. Я шел ночью, а днем где-нибудь прятался
и отсыпался; с собой у меня был мешок с хлебом и мясом, что я взял из дому, и
этого мне за глаза хватило на всю дорогу. Мой дядя, Абнер Мур, позаботится,
наверно, обо мне, вот почему я и пришел сюда, в Гошен.
– В Гошен, сынок? Это не Гошеп. Это Сент-Питерсберг. Гошен
стоит десятью милями выше по реке. А кто тебе сказал, что это Гошен?
– Сказал один человек; я его встретил сегодня на рассвете,
когда собирался свернуть в лес, чтобы выспаться. Он мне сказал, что от
перекрестка надо повернуть направо и через пять миль будет Гошен.
– Пьян был, наверно. Он тебе сказал как раз наоборот.
– Он и вел себя, как пьяный. Ну, да теперь уж все равно.
Надо идти. Я буду в Гошене до рассвета.
– Погоди минутку. Я дам тебе поесть, а то ты проголодаешься.
Она накормила меня и спрашивает:
– А ну-ка скажи мне: если корова лежит, то как она
поднимается с земли – передом или задом? Отвечай живей, не раздумывай: передом
пли задом?
– Задом.
– Так. А лошадь?
– Лошадь передом.
– С какой стороны дерево обрастает мхом?
– С северной стороны.
– Если пятнадцать коров пасутся на косогоре, то сколько из
них смотрят в одну сторону.
– Все пятнадцать.
– Ну, кажется, ты действительно жил в деревне. Я думаю,
может, ты опять меня хочешь надуть. Так как же тебя зовут по-настоящему?
– Джордж Питерс, сударыня.
– Так ты не забывай этого, Джордж. А то еще, чего доброго,
скажешь мне, что тебя зовут Александер, а потом, когда я тебя поймаю, начнешь
вывертываться и говорить, что ты Джордж Александр). И не показывайся женщинам в
этом ситцевом старье. Девочка у тебя получается плохо, но мужчин ты, пожалуй
сумеешь провести. Господь с тобой, сыпок, разве так вдевают нитку в иголку? Ты
держишь нитку неподвижно и насаживаешь на нее иголку, а надо иголку держать
неподвижно и совать в нее нитку. Женщины всегда так и делают, а мужчины –
всегда наоборот. А когда швыряешь палкой в крысу или еще в кого-нибудь, встань
на цыпочки и занеси руку над головой, да постарайся, чтобы это вышло как можно
нескладней, и промахнись этак шагов на пять, на шесть. Бросай, вытянув руку во
всю длину, будто она у тебя на шарштре, как бросают все девочки, а не кистью и
локтем, выставив левое плечо вперед, как мальчишки; и запомни: когда девочке
бросают что-нибудь на колени, она их расставляет, а не сдвигает вместе, как ты
сдвинул, когда ловил свинец. А ведь заметно, что ты мальчик, еще когда ты
вдевал нитку, а все остальное я пустила в ход для проверки. Ну, теперь
отравляйся к своему дяде Сара Мэри Уильямс Джордж Александер Питере, и если
попадешь в беду, дай знать миссис Джудит Лофтес – то есть мне, а я уж
постараюсь тебя выручить. Все время держись берега реки, а когда в следующий
газ пустишься в бега, захвати с собой башмаки и носки. Дорога по берегу
каменистая, – я думаю, ты все ноги собьешь, пока доберешься до Гошепа.
Я прошел по берегу шагов с полсотни, а потом повернул
обратно и шмыгнул туда, где стоял мой челнок, – довольно далеко от дома, вниз
по реке. Я вскочил в челнок и поскорее поднялся вверх по течению, а когда
поравнялся с островом, пустился наперерез. Я снял капор – теперь он был мне ни
к чему и только мешал. Когда я выехал на середину реки, то услышал, как начали
бить часы; я остановился и прислушался; бой донесся по воде хотя и слабо, но
ясно – одиннадцать. Добравшись до верхнего конца острова, я даже но остановился
передохнуть, хотя совсем выбился из сил, а побежал в лес, где прежде была моя
стоянка, и развел там хороший костер на сухом высоком месте. Потом спрыгнул в
челнок и давай изо всех сил грести к нашему месту, мили на полторы вниз по
реке. Я причалил к берегу, скорей пробрался сквозь кусты вверх по горе и
ввалился в нашу пещеру. Джим лежал на земле и крепко спал. Я разбудил его:
– Вставай скорее и собирайся, Джим! Нельзя терять ни минуты!
Нас ищут! За нами погоня!
Джим не стал ни о чем расспрашивать, ни слова по сказал, но
по тому, как он работал, видно было, до чего он перепугался. Через полтора часа
все паши пожитки были сложены на плоту, и плот можно было вывести из заводи под
ивами, где он был у нас спрятан. Первым делом мы потушили костер в пещере и
после того даже свечи не зажигали.
Я отъехал от берега на челноке и огляделся по сторонам; но
если где-нибудь поблизости и была лодка, то я ее не заметил, потому что в
темноте при звездах не много разглядишь. Потом мы вывели плот из заводи и
тихо-тихо поплыли и вдоль берега, огибая нижний конец острова, не говоря ни
единого слова.
Глава 12
Было, верно, уже около часа ночи, когда мы в конце концов
миновали остров; нам все время казалось, что плот еле-еле движется. Если бы нам
навстречу попалась лодка, мы пересели бы в челнок и поплыли бы к иллинойсскому
берегу; и хорошо, что ни одна лодка нам не повстречалась, потому что мы
позабыли положить в челнок ружье, или удочку, или хоть что-нибудь из съестного.
Мы так спешили, что обо всем этом нам и подумать было некогда. А держать вещи
на плоту, конечно, не очень-то умно.
Если люди поехали искать Джима на остров, как я думал, то,
наверное, нашли там разведенный мною костер и всю ночь ждали бы Джима возле
него. Во всяком случае, мы никого не видели, и если мой костер их не обманул,
то я не виноват. Я изо всех сил старался надуть их.
Как только показались первые проблески дня, мы пристали к
косе в начале большой излучины на иллинойсском берегу, нарубили топором зеленых
веток и прикрыли ими плот так, чтобы было похоже на заросшую ямку в береговой
косе. Коса – это песчаная отмель, покрытая кустами так густо, словно борона
зубьями.
