– А вчера вечером ты там был?
– Нет, ваше величество.
– Только по-честному – не врать!
– По-честному, ваше величество. Я вам правду говорю. Я даже
и не подходил к вашей комнате, после того как мисс Мэри Джейн показывала ее вам
и герцогу.
Герцог спросил:
– А ты не видел – входил туда кто-нибудь или нет?
– Нет, ваша светлость, что-то не припомню.
– Так подумай, вспомни!
Я задумался и вижу, что случай подходящий; потом говорю:
– Да, я видел, как негры туда входили, и не один раз.
Оба так и подскочили на месте, и вид у них был сначала
такой, будто бы они этого не ожидали, а потом – будто бы ожидали именно этого.
Герцог спросил:
– Как? Все сразу?
– Нет, не все сразу… то есть я, кажется, не видел, чтобы они
все оттуда выходили, вот только, пожалуй, один раз…
– Ну-ну? Когда же это было?
– В тот день, когда были похороны. Утром. Только не очень
рано, потому что я тогда проспал. Я только что хотел сойти вниз по лестнице – и
увидел их.
– Ну, дальше, дальше! Что они делали? Как себя держали?
– Ничего не делали. И, по-моему, никак особенно себя не
держали. Они вышли оттуда на цыпочках; должно быть, ходили убирать комнату
вашего величества или еще зачем-нибудь, – думали, что вы уже встали; а как
увидели, что вы еще спите, решили убраться поскорее от греха, чтобы не
разбудить вас, не потревожить.
– Ах черт, вот так штука! – сказал король, и оба они с
герцогом смотрели растерянна и довольно-таки глупо.
С минуту они стояли в раздумье, почесывая головы, а потом
герцог засмеялся этаким скрипучим смехом и говорит:
– Нет, вы только подумайте, как эти негры ловко разыграли
комедию! Прикинулись, будто им жалко уезжать из этих мест! И я тоже поверил,
что им жалко, и вы поверили, да и все остальные. И не говорите мне после этого,
что у негров нет актерского таланта! Ведь вот какие комедианты, просто кого
угодно одурачили бы! На мой взгляд, мы их дешево отдали. Будь у меня капитал и
свой театр, мне бы и не надо лучших актеров, – а тут мы взяли да и продали их
чуть не даром, за какие-то гроши. Да еще и гроши-то пока не наши. Послушайте, а
где же эти гроши, где этот самый чек?
– В банке лежит, дожидается срока. А где же ему быть?
– Ну, тогда все в порядке, слава богу.
Я прикинулся, будто бы оробел, а сам спрашиваю:
– Что-нибудь случилось?
Король набросился на меня с руганью:
– Не твое дело! Знай помалкивай и заботься о своих делах,
если они у тебя есть! Да смотри помни это, пока ты здесь, в городе, – слышишь?
– А потом говорит герцогу: – Ничего не поделаешь, придется стерпеть; будем
держать язык за зубами, вот и все.
Они стали спускаться по лестнице, и тут герцог опять
засмеялся и говорит:
– Быстро продали, да мало нажили! Выгодное дельце – нечего
сказать!
Король огрызнулся на него:
– Я же старался, думал, что лучше будет поскорей их продать!
А если прибыли никакой не оказалось и убыток большой, а в итоге – нуль, то я
виноват не больше вашего.
– Да, а если бы послушались моего совета, то негры остались
бы в доме, а нас бы тут не было.
Король огрызнулся, однако соблюдая осторожность, а потом
переменил направление и опять набросился на меня. Он задал мне хорошую трепку:
я не доложил ему, что негры вышли из его комнаты на цыпочках, – и сказал, что
всякий дурак на моем месте догадался бы, что дело нечисто. А потом стал и себя
ругать: будто бы все это оттого и вышло, что он поднялся в то утро ни свет ни
заря, даже не отдохнул как следует, и будь он проклят, если когда-нибудь еще
встанет рано. И они ушли, переругиваясь; а я очень обрадовался, что удалось это
дело свалить на негров, да еще так ловко, что им это нисколько не повредило.
Глава 27
А там, гляжу, пора и вставать. Я спустился с чердака и пошел
было вниз; но когда проходил мимо комнаты девочек, то увидел, что дверь в нее
открыта, а Мэри Джейн сидит перед своим раскрытым сундуком и укладывает в него
вещи – собирается в Англию. Только в ту минуту она не укладывала, а сидела со
сложенным платьем на коленях и плакала, закрыв лицо руками. Я очень
расстроился, глядя на нее, да и всякий на моем месте расстроился бы. Я вошел к
ней в комнату и говорю:
– Мисс Мэри Джейн, вы не можете видеть людей в несчастье, и
я тоже иной раз не могу. Скажите, что такое случилось?
И она рассказала. Конечно, это было из-за негров, так я и
знал. Она говорила, что теперь и поездка в Англию для нее все равно что
пропала: как она может там веселиться, когда знает, что мать никогда больше не
увидится со своими детьми! А потом расплакалась пуще прежнего, всплеснула
руками и говорит:
– Ах, боже мой, боже! Подумать только, что они больше
никогда друг с другом не увидятся!
– Увидятся, еще и двух недель не пройдет, – я-то это знаю! –
говорю я.
Вот тебе и на! Сорвалось с языка, я и подумать не успел. И
не успел я пошевельнуться, как она бросилась ко мне на шею к говорит:
– Повтори это еще раз, и еще, и еще!
Вижу, я проговорился сгоряча да еще наговорил лишнего, а как
выпутаться – не знаю. Я попросил, чтобы она дала мне подумать минутку; а ей не
терпится – сидит такая взволнованная, красивая и такая радостная и довольная,
будто ей зуб вырвали. Вот я и принялся раскидывать умом. Думаю: по-моему,
человек, который возьмет да и скажет правду, когда его припрут к стенке,
здорово рискует; ну, сам я этого не испытал, так что наверняка сказать не могу,
но все-таки похоже на то; а тут такой случай, что, ей-богу, лучше сказать
правду, да оно и не так опасно, как соврать. Надо будет запомнить это и
обдумать как-нибудь на свободе: что-то уж очень трудно, против всяких правил.
Такого мне еще видеть не приходилось. Ну, думаю, была не была: возьму да и
скажу на этот раз правду, хотя это все равно что сесть на бочонок с порохом – и
взорвать его из любопытства – куда полетишь? И я сказал:
– Мисс Мэри Джейн, нет ли у нас знакомых за городом, куда вы
могли бы поехать погостить денька на три, на четыре?
– Да, к мистеру Лотропу. А зачем?
