Я пожал плечами:
— Может быть и так, если это поступок действительно продиктованный раскаянием, но я не знаю, как работают весы Божьего правосудия.
— Ты веришь в спасение?
— Я на него надеюсь.
— Тогда ты должен верить в искупление вины. Искупление — это неотъемлемая составляющая спасения.
Он сложил руки на коленях. У него были очень чистые и очень белые руки, как будто он часами каждый день промывал каждую складочку и трещинку на коже.
— Я старею. Сегодня у могилы я увидел много мертвых мужчин и женщин. Им всем недолго осталось жить. Очень скоро нам всем предстоит Суд, за нами придут. Все, на что мы можем надеяться, это милосердие, и не верится мне, что в другой жизни ты встретишь милосердие, если в этой не проявлял его. А я не человек милосердия, — заключил он, — никогда им не был.
Я ждал, наблюдая, как он крутит обручальное кольцо на пальце. Его жена умерла три года назад, детей у него не было. Интересно, надеялся ли он встретиться с ней в той жизни когда-нибудь.
— Каждый заслуживает шанса поправить свою жизнь, — мягко произнес он. Этот шанс нельзя ни у кого отнять.
Его глаза снова устремились к окну, залитому светом.
— Мне кое-что известно о Братстве и о человеке, которого они посылают творить то, что он делает.
— Мистер Падд. Он просто кудесник.
— Ты с ним встречался? — в голосе Аль Зета слышалось неподдельное любопытство.
— Да, я с ним встречался.
— Тогда твои дни могут быть сочтены, — сказал он просто, — Я знаю о нем, потому что это мое дело — знать. Я не люблю непредсказуемость, если, конечно, не считаю, что могу использовать ее в собственных целях. В общем-то, поэтому ты до сих пор жив. Поэтому я не убил вас с Луисом, когда вы пришли сюда в поисках Тони Чистюли, и даже после того, как вы взяли большую часть его людей в том засыпанном снегом городке позапрошлой зимой. Нам обоим это было выгодно, — он сделал неопределенный жест рукой. — Плюс вы нашли деньги и тем самым спасли себе жизнь. Сейчас мне кажется, что наши взгляды на мистера Падда расходятся. Мне все равно, убьет он тебя или нет. Конечно, мне будет тебя не хватать, Паркер: ты способен сделать жизнь интересной, но не более того. Но, если ты убьешь его, безусловно, это будет добрым делом для всех нас.
— А почему вы не сделаете этого сами?
— Потому что пока он не предпринимал никаких действий против меня и Семьи, — он наклонился вперед. — Но рассуждать так — все равно что заметить «черную вдову» у себя в постели и не обратить на это внимания: она же еще никого не укусила.
Я был уверен, что аналогия с пауком была неслучайной. Аль Зет привел ее намеренно.
— И еще. Помимо Падда есть и другие. От них тоже нужно избавляться. Но, если я выступлю против Падда только по причине того, что он опасен (при этом его еще нужно выследить, а это не так-то просто), те, кто скрываются в тени, выйдут на меня. И они убьют меня, в этом я не сомневаюсь ни на секунду. Мне кажется, что, как только я займусь им, он разделается со мной. Вот насколько он опасен.
— Поэтому вы используете меня, чтобы найти его.
Аль Зет рассмеялся.
— Тебя никто не использует, пока ты сам этого не захочешь. У тебя есть свои причины достать его, и никто из моей организации не будет тебе в этом мешать.
Глава 11
Мики Шайн был человеком среднего роста с седым хвостиком и седой бородой, которые отвлекали внимание от его лысины. Что ж, если вас зовут Мики Шайн и яркие огни вашего магазина отражаются в вашем полированном черепе, то отращивание козлиной бородки и желание отпустить волосы не кажутся таким уж нелогичными.
— Вы слышали шутку о двух легионерах, идущих по пустыне? — спросил я его, после того как колокольчик над входной дверью перестал звенеть. — Один поворачивается к другому и говорит: «Знаешь, если бы я не называл свою девушку Песчинкой, то давно бы ее забыл».
Мики непонимающе смотрел на меня.
— Песок. Пустыня. Девушка... — начал объяснять я.
— Вы будете что-нибудь покупать или нет? — спросил он нетерпеливо. — Может, вас прислали, чтобы меня развлекать?
— Думаю, именно для этого я здесь. Ну как, у меня получилось?
— По-вашему, мне весело?
— Думаю, нет. Аль Зет говорил мне о вас.
— Знаю, мне звонили. Правда, они не предупредили, что придет клоун. Можете запереть дверь и повесить табличку «закрыто».
Сделав, как меня просили, я проследовал за Мики в глубь магазина. Там стоял стол, на котором лежала пробковая доска объявлений. На ней были прикреплены сегодняшние цветочные заказы. Шайн принялся разбирать букет черных орхидей и выкладывать их на пластиковую поверхность.
— Вы не против? — спросил он. — У меня есть заказы, но они могут подождать.
— Нет, не стоит, — ответил я. — Все в порядке.
— Сделайте себе кофе, — предложил он.
На полке стояла кофеварка «Мистер кофе», а рядом с ней — емкость со сливками и пакетики с сахаром. Кофе пах так, словно какое-то ужасное существо выбрало чайник, чтобы медленно там умирать.
— Вы здесь по поводу Падда? — спросил он. Казалось, Мики был занят орхидеями, но его руки опустились, когда он произнес это имя.
— Да.
— Значит, время пришло, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе.
Какое-то время он продолжал заниматься цветами, но вскоре забросил это занятие. Его руки тряслись. Он посмотрел на них, подержал их так, чтобы я мог видеть, и засунул в карманы, забыв об орхидеях.
— Это ужасный человек, мистер Паркер, — начал он. — В последние пять лет я много думал о нем, о его руках, о его глазах... О руках, — продолжил он, содрогаясь. — И, когда я думаю о нем, мне кажется, что его тело — это пристанище злого духа, который живет в нем. Наверное, это звучит дико?
Я покачал головой, вспоминая свое первое впечатление о мистере Падде, то, как его взгляд пронизывал меня, как суетливо двигались его пальцы с волосами на сухожилиях. Я прекрасно понимал, что Мики Шайн имел в виду.
— Полагаю, мистер Паркер, что он дайбук. Вы знаете кто такой дайбук?
— Боюсь, что нет.
— Дайбук — это дух умершего, который поселяется в теле живого человека и овладевает им. Этот Падд, он дайбук, злой дух, но не человек.
— Откуда вы его знаете?
— Мне его заказали, вот как. Уже после того, как я отошел от дел, когда старые порядки перестали существовать. Я еврей, а евреи были на плохом счету, мистер Паркер. Дела у меня шли не так уж хорошо, и я решил, что должен отойти в сторону и позволить им всем перегрызть друг другу глотки. Я оказал им последнюю услугу и позволил разбираться между собой, — он отважился посмотреть на меня, и я понял, что Аль Зет был прав: именно Мики Шайн убил Барбозу в Сан-Франциско в 1976 году — это была его последняя услуга, после которой ему дали уйти.
