— Тебя ведь не надо обшаривать?
— Я не вооружен.
— Вот и хорошо. Не думаю, что люди в «Чарльстон-плейс» обрадуются дыркам в столах. Да и сервировка попортится. Будешь заказывать? — Он улыбнулся одними губами. — Завтрак, учти, за твой счет.
Я попросил у официантки кофе, сок и тосты. Вилли, закончив жрать, отер рот салфеткой.
— Так, ладно, — вздохнул он, — к делу. Я слышал, ты так вломил Энди Далицу по орехам, что он теперь может чесать их через рот пальцами.
Он ждал ответа. Бывают случаи, когда мудрее повиноваться. Это был тот самый случай.
— «Лап-ланд» — твое местечко?
— Одно из. Слушай, я в курсе, что Энди Далиц — дебил. Сколько я его знаю, сам бы с удовольствием двинул по мудям. Может, он и сам нарвался, не суть, — но из-за тебя у меня проблема. Я вот что хочу сказать: если ты ходишь по нашим клубам, то держаться там надо прилично: здравствуйте, пожалуйста. А ты что? Вписал менеджеру так, что он вкус своих яиц на языке почувствовал. Разве это вежливо? И еще скажу: сделай ты это на публике, перед клиентами или девушками, разговор у нас был бы совсем другой. Потому что если из-за тебя плохо будет выглядеть Энди, то значит, плохо буду выглядеть я. Опомниться не успеешь, как кто-нибудь ненароком возьмет и подумает: а не засиделся ли нынешний босс, не пора ли его менять на новенького? И тогда у меня два варианта: или я убеждаю таких умников, что они не правы, и потом целый день кружу на машине в поисках, куда бы их свалить, пока не провонял багажник, или в багажнике воняю уже я, а это, между нами, для меня вариант неприемлемый. Разобрались?
Мне принесли заказ. Налив себе кофе, я предложил Вилли добавку, которую он с учтивой благодарностью принял. Вежливость прежде всего — иначе это не Вилли Уайман.
— Разобрались, — кивнул я.
— Я все про тебя знаю, — продолжал он. — В раю от тебя всех воротит. Единственная причина, почему ты до сих пор жив, это потому что Господь не хочет, чтобы ты терся рядом. Я слышал, ты сейчас занимаешься на пару с Эллиотом делом того парня, Джонса. Есть ли что-нибудь, что мне надо знать, потому что это дельце воняет не слабее подгузника моего отпрыска? Энди говорит, ты хотел встретиться с полукровкой, с Тереем.
— А он что, полукровка?
— Меня спрашиваешь? Я ему что, племянник? — Вилли снизошел до ухмылки. — Его племя хрен знает когда пришло из Кентукки, вот и все, что мне известно. Кто знает, кого они там трахают у себя в горах? По слухам, даже коз, потому что у их мужиков в одном месте все время чешется. Черные и те не хотят иметь дело ни с Тереем, ни с его народцем. Ну все, лекция окончена. Теперь ты мне что-нибудь расскажи.
У меня не оставалось иного выбора, кроме как выложить что-нибудь из того, что я знал.
— Терей навещал в тюрьме Атиса Джонса. Я хотел выяснить зачем.
— Выяснил?
— Думаю, что Терей знал его семью. Вдобавок он нашел Христа.
Вилли издал утомленный вздох, хотя терпение у него еще не иссякло.
— Это он рассказывал и Энди. А Христу надо быть поосторожнее с теми, кто Его находит. Я знаю, ты чего-то недоговариваешь, ну да ладно, прессовать не буду, во всяком случае пока. Просто не хотелось бы, чтоб ты снова заявился в тот клуб. А уж коли заявишься, то будь добр, веди себя прилично и не лупи Энди Далица. Видишь, какой я добрый? За это ты, может, подскажешь, нет ли чего-нибудь такого, о чем мне надо беспокоиться. Понимаешь?
— Понимаю.
Он кивнул, по-видимому, удовлетворенный, и хлебнул кофе.
— Это вроде ты засадил того проповедника, Фолкнера? Было дело?
— Было.
Он поглядел на меня как бы лукаво, с юморком:
— Я слышал, Роджер Бауэн пытается его вызволить.
После того как Атис Джонс упомянул насчет связи Мобли и Бауэна, с Эллиотом я еще не созванивался. Не знал пока толком, как мне это встроить в уже полученную информацию. Стоило Вилли упомянуть имя Бауэна, как я попытался отгородиться от окружающего шума и прислушаться исключительно к Уайману.
— Тебе, небось, любопытно, с чего бы это? — смекнул Вилли.
— Не то слово.
Откинувшись на спинку стула, он не спеша потянулся, открыв потные подмышки.
— У нас с Роджером давние отношения, причем не самые хорошие. Он фанатик, и уважения в нем нет. Я вообще думал, не отправить ли его в путь-дорожку — дальнюю такую, в один конец. Да только потом, опасаюсь, явятся его приятели, какие-нибудь отморозки, и тогда придет конец и всем нам. Не знаю, какие у Бауэна планы насчет того проповедника, может быть, решил поднять его на щит — в смысле, рекламный, — или же у старика что-то припрятано, на что Бауэн не прочь наложить лапу. В общем, сам я, повторяю, ничего не знаю. А вот если расспросить его захочешь ты, могу подсказать, где он сегодня будет в середине дня.
Я ждал продолжения.
— В Антиохе нынче сборище. Ходит слух, что Бауэн желает там выступить. Будет пресса, а может, и телевидение. Бауэн последнее время что-то поутих, на публику не работает, но этот Фолкнер его как будто раззадорил, выманил из логова. Так что сходи поздоровайся.
— А зачем ты мне это говоришь?
Вилли встал; заодно вскочила и его свита.
— Да вот подумалось: с какой это стати только у меня по твоей милости должен быть изгажен день? Коль уж у тебя дерьмо на ботинке, так будь добр, раскидай поровну. А у Бауэна нынче денек и без того ни к черту.
— И что это, интересно, у Бауэна за проблемы?
— Новости надо смотреть. Его пса, Мобли, нынче ночью нашли на кладбище. Кастрированного. Надо будет Энди сказать. Пусть порадуется, что яйца у него хоть в синяках, да на месте. Спасибо за завтрак.
Он укатил лазоревой волной, уводя в хвосте четырех громил — ни дать ни взять туповатые недоросли, идущие за кусочком упавшего неба.
На запланированную у нас утреннюю встречу Эллиот не явился. Автоответчики у него дома и в офисе исправно выражали готовность принимать сообщения. Сотовые — и обычный, и «чистый», который мы использовали для дежурной связи, — были отключены. Тем временем газеты пестрели сообщениями о найденном на кладбище «Магнолия» теле Лэндрона Мобли, хотя деталей было раз-два и обчелся.
Утро я провел, перепроверяя показания свидетелей: стучался в двери жилых вагончиков, шарахался от собак в заросших травой дворах. К полудню я уже был обеспокоен. Справился по телефону, как там Атис, — старик сказал, что в целом ничего, только «че'ой-то у мандраже». С Атисом мы наспех переговорили, хотя в трубку он в основном не говорил, а буркал.
— И че, долго мне еще тут? — выпытывал он.
— Недолго уже, — отвечал я, кривя душой.
Если опасения Эллиота обоснованны — а так оно и есть, — то скоро придется забирать отсюда парня, но лишь для переправки в другое надежное место. Атису придется свыкнуться с торчанием перед телевизором в незнакомых комнатах. Хотя скоро это будет уже не моя забота. Путь со свидетелями достаточно быстро вел меня в никуда.
