— Мне неизвестно, где твоя жена.
— Где они, — поправил Молох. — Господи, Билл, ты думаешь только в единственном числе. Это очень неприятная манера, от которой ты, возможно, так и не успеешь избавиться до самой смерти. У нее мой сын и мои деньги.
— Она не давала о себе знать.
— Уиллард, — Молох встретился глазами с жестким взглядом красавчика. — Раздроби ему один палец на руке.
И Уиллард сделал это.
* * *
Дюпре ненадолго зашел в участок, чтобы убедиться, что все в порядке. Все было спокойно, если верить Татлу. Как только вернулся Берман, Джо сказал, что отойдет на часок или два, чтобы немного вздремнуть.
Дюпре ехал вниз по безымянным дорогам, потому что большинство улиц на острове не имели названий. У полицейских, которые приезжали сюда с материка, уходило несколько лет только на то, чтобы основательно изучить топографию острова, — вот почему те, кто оставался здесь работать, должны были некоторое время осваиваться с местным укладом жизни. Им приходилось научиться всякий раз записывать номер того, кто звонил, потому что люди здесь часто пользовались телефонами соседей или даже заходили позвонить в дома, хозяева которых переехали на материк, а то и вовсе умерли. Приходилось запоминать вид местности, повороты, мелкие приметы, перекрестки дорог и пользоваться ими как опознавательными знаками.
Дюпре вновь мысленно вернулся к Мэриэнн и ее прошлому. Он заметил в ее глазах что-то не то, когда она говорила об отце Дэнни. Она говорила неправду, или не всю правду. Утверждала, что не была замужем за отцом Дэнни, но он заметил, как ее рука инстинктивно потянулась к пальцу, на котором обычно носят обручальное кольцо. Она успела вовремя себя одернуть и вместо этого потрогала одну из своих сережек, а Дюпре сделал вид, что не заметил ее жеста. Итак, она не хотела говорить о своем муже с полицейским, даже с тем, с которым у нее будет свидание завтра вечером. Дело серьезное. В конце концов, она с ним едва знакома, а он чувствовал ее страх. Она боялась и своего мужа и того, что ненароком может сообщить о нем что-то лишнее. Его первым желанием было проверить информацию об этом Сервере, но Джо пересилил себя. Ему очень хотелось, чтобы их свидание завтра состоялось и чтобы оно не было омрачено его профессиональным чутьем. Возможно, если у них что-то получится, она расскажет ему обо всем в свое время, когда будет готова.
* * *
Декстер вышел из комнаты в тот самый момент, когда Билл перестал кричать.
— Я рад, что ты сделал это сейчас, а не раньше, — сказал он Молоху. — Вы могли бы испортить мне все удовольствие.
Билл снова закричал. Его лицо было бледным от боли.
— С тобой все в порядке, Билли? — Молох казался искреннее обеспокоенным. — Кивни, если с тобой все в порядке, потому что, когда ты придешь в себя, Уиллард займется твоим вторым пальцем. Если, конечно, ты не решишь, что у тебя есть еще что-то, что ты мог бы нам сообщить.
Билл дрожал. Он взглянул вверх и увидел часы на стене над левым плечом Молоха.
— О черт! — взвыл он. Его взгляд метнулся к полуприкрытой двери в спальню. Он видел на стене тень Дженны, пытающейся одеться. Молох разглядывал его с изумлением.
— Тебя беспокоит, что когда она вернется с работы, то обнаружит один из твоих мелких грешков на стороне? Ответь мне, Билл. Я хочу услышать твой голос. Это невежливо — просто кивать. Если ты кивнешь мне еще раз или заставишь меня ждать ответа дольше двух секунд, и я сейчас же велю Уилларду разбить тебе кое-что, что у тебя имеется только в одном экземпляре.
— Да, — прохрипел Билл. — Меня беспокоит, что она узнает об этом.
— Для человека, который обладает более развитым воображением, чем ты, сейчас было бы совершенно очевидно, что у тебя есть гораздо более серьезные проблемы, чем та, что твоя жена узнает о любовнице. Ты удивительный человек, Билл, если в силах закрыть глаза на все и не замечать очевидного. Итак, где моя семья?
— Я говорил тебе, что она не общалась с нами, со мной, по крайней мере.
— О, мы добились некоторого прогресса. Если она не поддерживала отношений с тобой — и я должен честно тебе признаться, Билл, я бы предпочел тоже никогда не знать тебя, так что мне понятна ее точка зрения, — то, стало быть, она могла общаться со своей сестрой, верно?
— Да.
— Ну, ты и кусок дерьма, Билл, если даже твоя собственная жена не сообщила тебе, где находится ее сестра.
— Она ничего мне не рассказывает.
— Но ты же должен знать, каким образом они общаются?
— По телефону, наверно.
— А где ваша телефонная книжка?
— В шкафчике возле телевизора. Там такая папка. Но она никогда не пользуется домашним телефоном. Я следил.
— А она получает почту?
— Да.
— И где она ее держит?
— В запертом ящике внизу своей прикроватной тумбочки.
Молох кивнул Уилларду, и тот направился в спальню, чтобы отыскать шкатулку.
Как только он вышел из комнаты, огни фар осветили коридор, пробежали по их лицам и бросили длинные тени через всю комнату. Леони прижала пистолет к зубам Билла, заставив его открыть рот, затем просунула туда дуло.
— Пососи это, — прошептала она. — Если я увижу, что твои губы выпустили дуло, спущу курок.
Из спальни раздался звук резкого движения: Дженна попыталась подскочить к окну и подать сигнал тревоги, так предположил Молох. Уиллард оказался намного проворнее ее, и движение прекратилось. Молох услышал, как захлопывается дверца машины; на крыльце раздаются шаги; звук ключа, который вставляют в замок; открывается дверь, захлопывается; входит женщина.
Она вошла в гостиную. Сестра жены выглядела старше, чем он помнил ее, да и немудрено, ведь прошло больше четырех лет с тех пор, как они виделись в последний раз. За это время Молоха предали: жена и сын сбежали, растворились на просторах Америки, придумали для себя новую жизнь. Даже тогда, когда Молох был за решеткой, они помнили о нем и опасались его мести.
У Патриции были длинные пышные волосы, как у ее младшей сестры, но в них блестела седина. Она была не так хороша и всегда выглядела какой-то потертой, блеклой, и, возможно, именно поэтому она вышла замуж за такого козла, как Билл. Молоха, которому, в общем-то, было все равно, интересовало, почему она осталась с ним. Возможно, ей нужен был кто-то, пусть не очень надежный, но лишь бы рядом.
Патриция заметила своего мужа, скорчившегося на полу с пистолетом, который незнакомая женщина направила ему прямо в рот; Декстера, который все еще не заправил рубашку в штаны; Брона, державшего в руках открытую телефонную книжку.
И Молоха, который улыбался ей, сидя в кресле.
— Привет, милая, — сказал он, — я дома.
И Будущее умерло в ее глазах.
* * *
