Необычайные события, изложенные в этой повести, не придуманы
мной, они имели место в действительности, даже публичное признание подсудимого.
Я взял эти факты из старого судебного процесса в Швеции, изменил действующих
лиц и перенес действие в Америку. Некоторые детали я добавил, но только одна
или две из них являются существенными.
М. Т.
Глава 1
Том и Гек получают приглашение
Это случилось весной, на следующий год после того, как мы с
Томом Сойером освободили нашего старого негра Джима, когда его, как беглого ра–
ба, посадили на цепь на ферме дяди Сайласа в Арканзасе.
Земля уже начала оттаивать, в воздухе повеяло теплом, и с каждым
днем приближалось то блаженное время, когда можно будет бегать босиком, а потом
начнется игра «в шарики», «в чижика», можно будет гонять обруч, запускать
воздушного змея, – а там, глядишь, уже и лето, и можно купаться. Любой
мальчишка в эту пору начинает тосковать и считать дни до лета. В такое время
вздыхаешь, грустишь и сам не знаешь, что с тобой творится. Просто места себе не
находишь – хандришь, задумываешься о чем-то, и больше всего хочется уйти, чтобы
никто тебя не видел, забраться на холм, куда-нибудь на опушку леса, сидеть там
и смотреть вдаль на Миссисипи, которая катит свои воды далеко-далеко, на много
миль, где леса окутаны словно дымкой и так все вокруг – торжественно, что
кажется, будто все, кого ты любишь, умерли, и самому тебе тоже хочется умереть
и уйти из этого мира.
Вы, конечно, знаете, что это такое? Это весенняя лихорадка.
Вот как это называется. И если уж вы подхватили ее, вам хочется – вы даже сами
не знаете, чего именно, – но так хочется, что просто сердце щемит. Если
разобраться, то, пожалуй, больше всего вам хочется уехать, уехать от одних и
тех же знакомых вам мест, которые вы видите каждый день и которые уже
осточертели вам; уехать, чтобы увидеть что-нибудь новенькое. Вот что вам
хочется – уехать и стать путешественником, вас тянет в далекие страны, где все
так таинственно, удивительно и романтично. Ну а если вы не можете сделать это,
то вы согласны и на меньшее: уехать туда, куда возможно, – и на том спасибо.
Так вот, мы с Томом Сойером заболели этой весенней
лихорадкой в самой тяжелой форме. Но нечего было и думать, что Тому удастся
удрать куда-нибудь, потому что, как он сам объяснил, тетя Полли никогда не
позволит ему бросить школу и шататься без дела. Так что настроение у нас с
Томом было самое унылое. Сидели мы так однажды вечером на крыльце и болтали,
как вдруг выходит тетя Полли с письмом в руке и говорит:
– Том, придется тебе собираться и ехать в Арканзас. Ты
зачем-то понадобился тете Салли.
Я чуть не подпрыгнул от радости. Я был уверен, что Том тут
же бросится к тетке и задушит ее в объятиях, а он (вы подумайте только) сидел
неподвижно, как скала, не вымолвив ни единого слова. Я чуть не заплакал от
злости, что он ведет себя как дурак, когда представляется такая замечательная
возможность.
Ведь все может погибнуть, если он заговорит и не покажет,
как он счастлив и благодарен ей. А Том сидел и раздумывал, пока я от отчаяния
уже не знал, что и делать. Наконец он заговорил, да так спокойно, что я просто
застрелил бы ею, если бы мог.
– Очень жаль, тетя Полли, – сказал он, – ты меня извини,
только я сейчас не могу поехать.
Тетя Полли была так огорошена этой хладнокровной дерзостью,
что по крайней мере на полминуты лишилась дара речи, а я воспользовался этой
передышкой, чтобы подтолкнуть Тома локтем и прошипеть:
– Ты что, с ума сошел? Разве можно упускать такой случай? Но
Том даже глазом не моргнул и только шепнул мне в ответ:
– Гек Финн, неужели ты хочешь, чтобы я показал ей, до чего
мне хочется поехать? Она тут же начнет сомневаться, воображать всевозможные болезни,
опасности, придумывать всякие возражения – и кончится тем, что она передумает.
Предоставь это дело мне, я знаю как с ней обращаться.
Мне все это, конечно, и в голову не пришло бы. Однако Том
был прав. Вообще Том Сойер всегда оказывается прав – второй такой головы я не
видывал, – всегда знает, что к чему, и готов к любой случайности.
Тетя Полли пришла наконец в себя и напустилась на Тома:
– Извинить его! Он не может! Да я в жизни ничего подобного
не слышала! Да как тебе в голову пришло так разговаривать со мной! Немедленно
убирайся отсюда и иди укладывать свои вещи. И если я еще раз услышу хоть слово
о том, что ты можешь и что нет, то ты увидишь, как я тебя извиню розгой!
Мы помчались в дом, но она успела щелкнуть Тома наперстком
по голове, и Том, взлетая по лестнице, притворялся, что хнычет от боли.
Очутившись наверху, в своей комнате, Том бросился обнимать меня; он был вне
себя от счастья – ведь ему предстояло путешествие! Он сказал мне:
– Мы еще и уехать не успеем, как она начнет жалеть, что
отпускает меня, но будет уже поздно. Гордость не позволит ей взять свои слова
обратно.
Том собрал вещи в десять минут, – все, кроме тех, которые
предстояло укладывать тете Полли и Мэри. Потом мы выждали еще десять минут,
чтобы тетя Полли успела остыть и вновь стать милой и доброй. Том объяснил мне,
что ей требуется не менее десяти минут, чтобы успокоиться, в том случае если
она наполовину выведена из себя, и двадцать минут – когда возмущены все ее
чувства; а на этот раз они были возмущены все до единого. Затем мы спустились
вниз, сгорая от любопытства и желания узнать, что же написано в письме.
Тетя Полли сидела в мрачной задумчивости, письмо лежало у
нее на коленях. Мы присели, и она сказала:
– У них там какие-то серьезные неприятности, и они думают,
что ты и Гек поможете им отвлечься, «успокоите» их, как они пишут. Представляю
себе, как вы с Геком Финном «успокоите» их! У них есть сосед по имени Брейс
Данлеп, который месяца три ухаживал за Бенни, и наконец они наотрез отказали
ему. Теперь он злится на них, и это их очень волнует. Как мне кажется, они
считают, что он такой человек, с которым лучше не ссориться, и поэтому они
стараются всячески ублаготворить его. Они наняли его никчемного братца в
работники, хотя у них нет лишних денег и вообще он им совсем не нужен. Кто
такие эти Данлепы?
