– Они живут в миле от фермы дяди Сайласа и тети Салли. Там
все фермы приблизительно в миле друг от друга. А Брейс Данлеп – самый большой
богач во всей округе, и у него целая куча негров. Он вдовец, тридцати шести
лет, детей у него нет; он ужасно гордится своими деньгами и очень любит всеми
командовать, и все его немного побаиваются. По-моему, он просто уверен, что
стоит ему только захотеть, и любая девушка с радостью пойдет за него замуж. И
то, что он получи отказ от Бенпи, конечно, должно было взбесить его. Ведь он
вдвое старше Бенки, а она такая милая и такая красивая, – ну вы ведь сами
видели ее. Бедный дядя Сайлас, подумать только, с чем ему приходится мириться;
ему и так туго, а он еще должен нанимать этого бездельника Юпитера Даялена
только ради того, чтобы угодить его братцу.
– Что это еще за имя – Юпитер? Откуда оно взялось?
– Да это просто прозвище. По-моему, все давным-давно забыли
его настоящее имя. Ему сейчас двадцать семь лет, а зовут его так с тех пор, как
он впервые пошел купаться. Он разделся, и учитель увидел у него над коленом
коричневую родинку величиной с десятицентовую монету, окруженную еще четырьмя
маленькими родинками, и сказал, что они похожи на Юпитера и его спутников.
Мальчишкам это показалось очень смешным, и они стали
называть его Юпитером. Так он и остался Юпитером. Он высокий, ленивый, хитрый,
трусливый, а в общем – довольно добродушный парень. У него длинные каштановые
волосы, а борода у него не растет. У него никогда нет ни цента, Брейс кормит
его, дает ему свою старую одежду и ни в грош не ставит. А вообще у Юпитера был
еще один брат – близнец.
– А какой он?
– Говорят, точная копия Юпитера. Во всяком случае, был
таким; только он вот уже семь лет как пропал. Он начал воровать, когда ему было
лет девятнадцать – двадцать, и его засадили в тюрьму. А он удрал и исчез –
сбежал куда-то на север. Иногда до них доходили слухи, что он занимается
воровством и грабежами, но это было давно. Теперь он уже помер. Во всяком
случае, они так говорят. Они ничего о нем с тех пор не слышали.
– А как его звали?
– Джек. Наступило длительное молчание – тетя Полли думала.
Наконец она сказала:
– Тетю Салли больше всего беспокоит то, что этот Юпитер
доводит дядю до бешенства.
Том очень удивился, да и я тоже.
– До бешенства? Дядю Сайласа? Убей меня бог, тетя, вы
шутите! Я не представляю себе, чтобы его вообще можно было рассердить.
– Во всяком случае, тетя Салли пишет, что этот Юпитер
доводит дядю просто до бешенства. Временами дядя доходит до того, что может
ударить Юпитера.
– Тетя Полли, этого не может быть. Дядя Сайлас мягок, как
каша.
– И все-таки тетя Салли волнуется. Она пишет, что из-за этих
ссор дядя Сайлас совершенно переменился.
Все соседи уже говорят об этом и, конечно, обвиняют дядю
Сайласа, потому что он проповедник и не должен ссориться. Тетя Салли пишет, что
ему так стыдно, что он с трудом заставляет себя читать проповеди; и все стали
хуже к нему относиться, и его теперь любят гораздо меньше, чем раньше.
– Ну и дела! Вы ведь знаете, тетя Полли, дядя Сайлас всегда
был таким добрым, таким рассеянным, не от мира сего – ну просто как ангел! И
что с ним произошла, ума не приложу!
Глава 2
Джек Данлеп
Нам здорово повезло – мы попали на пароход, который плыл с
севера в какую-то из мелких рек в Луизиане, так что мы могли проехать всю
Верхнюю и Нижнюю Миссисипи прямо до фермы дяди Сайласа в Арканзасе без
пересадки в Сент-Луисе – ни много ни мало чуть не тысячу миль.
Пароход нам попался на редкость унылый, пассажиров было
совсем мало, все старики и старухи, которые держались подальше друг от друга,
дремали, и их вообще не слышно было. Четыре дня ушло на то, чтобы выбраться с
верховьев реки, потому что пароход то и дело садился на мель. И все-таки нам не
было скучно – разве могут скучать мальчишки, которые путешествуют!
С самого же начала мы с Томом решили, что в соседней с нами
отдельной каюте находится какой-то больной, потому что стюард относил туда еду.
В конце концов мы спросили об этом у стюарда, – то есть Том спросил. Стюард
сказал, что там мужчина, но что он совсем не выглядит больным.
– Как, разве он не больной?
– Понятия не имею, может, и больной, только, по-моему, он
просто притворяется.
– А почему вы так решили?
– Да потому, что, если бы он был больным, он хоть
когда-нибудь раздевался бы, – как по-вашему? А он никогда не раздевается. Даже
сапог не снимает.
– Ну да? Даже когда ложится спать?
– Так и ложится в сапогах. Ну, Тома Сойера хлебом не корми,
только дай ему какую-нибудь тайну. Если вы перед ним и передо мной положите
рядом тайну и кусок пирога, то вам и предлагать нечего, чтобы мы выбирали то
или другое; все решится само собой. Уж такой я человек, что тут же брошусь к
пирогу, а Том обязательно бросится к тайне. Люди ведь бывают разные. Да это и к
лучшему. Так вот, Том и спрашивает у стюарда:
– А как его фамилия?
– Филлипс.
– А где он сел на пароход?
– Кажется, что в Александрии, в Айове.
– А как по-вашему, что он затеял?
– Понятия не имею, я никогда над этим не задумывался. Вот
еще один человек, подумал я, который потянется за пирогом.
– А вы ничего не заметили особенного в том, как он ведет
себя, как разговаривает?
– Да нет, ничего. Разве только пугливый он очень, дверь
каюты всегда запирает – и днем и ночью. А когда стучишь к нему, никогда не
откроет, пока через щелочку не увидит, кто это.
– Черт возьми, это интересно! Хотелось бы мне взглянуть на
него. Послушайте, когда вы следующий раз понесете ему еду, как вы думаете, не
удастся ли вам пошире открыть дверь и…
– Ничего не выйдет. Он всегда стоит за дверью. Так что из
этого ничего не выйдет.
Том подумал, подумал и говорит:
– Вот что! Дайте мне свой фартук, и я утром отнесу ему
завтрак. А вам я за это дам двадцать пять центов.
Парень согласился, при условии, если старший стюард не будет
против. Том заверил его, что все будет в порядке и что он сумеет договориться
со старшим стюардом.
Так оно и получилось. Том условился, что мы оба наденем
фартуки и понесем завтрак.
