— Вы поехали туда для собственного удовольствия или вас вызвали на консультацию к сыну богатеньких родителей, у которого возникла какая-нибудь ужасная проблема, например, страх перед песком и прибоем?
Джек засмеялся.
— А вы знаете, такая фобия действительно существует. Страх перед волнами называется кимофобией.
— Серьезно?
— Фобий существует множество, среди них попадаются и весьма экзотические. Например, есть хомиклофобия, это страх перед туманом. Бывает страх перед щенками, пупафобия. Есть даже такая болезнь, как страх перед цифрой «восемь» — октофобия.
— Вы заучили все эти названия, когда учились в университете?
Он снова засмеялся.
— Нет, я их выучил, когда мне полагалось заниматься совсем другими делами, например, готовиться к выпускным экзаменам. Знаете, какая фобия мне особенно нравится? Лутрафобия — страх перед выдрами.
— Перед выдрами? Не представляю, кто и почему может их бояться, они такие симпатичные. Вот перед устрицами — другое дело, я в жизни ни одной не съела, не могу заставить себя их проглотить.
Ну вот, сама не понимаю, как у меня вырвалось такое. Это равносильно признанию, что меня часто рвет. Теперь он небось сидит и думает, боюсь ли я заниматься оральным сексом.
— Думаю, на самом деле у вас бленнофобия — отвращение к слизи, — сказал Джек. — Что-нибудь еще? Есть что-то такое, от чего у вас учащается дыхание и что мешает вам спать по ночам?
Класс! Мы знакомы в общей сложности меньше двух часов, а он уже знает, что я страдаю бессонницей!
— Так я вам и призналась, — ответила я со смехом, — не скажу, я и так уже чересчур разоткровенничалась.
Подошел официант с моим вином, Джек заказал себе такое же. Когда мы снова остались одни, я попыталась увести разговор от собственной персоны и спросила, почему он решил преподавать, а не предпочел работать в основном с пациентами. Пока он отвечал, я изучала его лицо. Я пришла к выводу, что это тот самый случай, когда целое выглядит гораздо лучше, чем его отдельные части. И я оказалась не единственной, кто это оценил. Три женщины, обедавшие за соседним столиком, таращили на Джека глаза с той самой минуты, как он вошел в ресторан.
Я стала расспрашивать Джека об особых случаях, которыми он занимался. Отвечая мне, он заговорил быстро, явно стираясь поскорее закрыть эту тему и снова перевести разговор на меня, но я не поддалась и не дала ему такой возможности.
— Кстати, о трудных детях, — вставила я. — У меня есть еще несколько вопросов о Марки.
— А, Марки, наша озорница.
Если Джек и был недоволен тем, что я перевела разговор на деловую тему, то вида не подал.
— Мне очень помогло то, что вы рассказали в прошлый раз. Вспоминая инциденты, которые я видела сама, и те, о которых мне только рассказывали, я почти всегда могла догадаться, как Марки передвигала предметы. Почти, но не всегда. Есть несколько случаев, которые меня озадачивают, я не могу понять, как она смогла все провернуть.
Нас прервал официант. Он пришел принять заказ, я заказала паэлью, и по моему совету Джек выбрал ее же.
— Какие, например? — спросил Джек, когда официант ушел.
— Например, я стояла с Марки и ее родителями в комнате, и в это время в воздух взлетела мягкая игрушка. Чуть раньше в тот же день по кофейному столу вдруг поехали две чашки. Оба раза Марки стояла в противоположной части комнаты.
Джек развернул стул так, что спинка встала почти перпендикулярно столу, скрестил ноги, взял бокал и стал медленно вертеть его в руке.
— Скажите, в детстве вы не учились показывать фокусы?
— Я знала несколько карточных фокусов, еще я умела делать так, чтобы двадцатипятицентовик исчезал из моей руки и появлялся из уха.
— В фокусе с ухом вы, наверное, использовали то, что иллюзионисты используют почти в каждом трюке, — отвлечение внимания так?
— Это когда заставляешь зрителей смотреть в другую сторону?
— В общем, да. Почему иллюзионистам удается дурачить публику? Потому что зритель интуитивно смотрит туда, где что-то происходит. Фокусник делает левой рукой пассы в воздухе, все на нее и смотрят, не замечая, что правой он в это время тайком проделывает свой фокус.
— Вы, часом, в свободное время не подрабатываете магом и волшебником?
Джек засмеялся.
— В детстве я мечтал стать фокусником. Мне было тогда лет десять-одиннадцать, и я увлекался этим года два. Мне даже удалось убедить младшую сестренку, что я могу сделать ее невидимой.
— И это имеет какое-то отношение к Марки?
— В некотором роде имеет. Я уверен, что Марки в своих фокусах использует старый добрый трюк с отвлечением внимания. В тех случаях, о которых вы сказали, похоже, именно так и происходило. Возьмем, к примеру, ту мягкую игрушку. В тот момент вы, вероятно, разговаривали с родителями девочки. Марки могла и не направлять ваше внимание по ложному следу специально, она просто выждала момент, когда это произошло естественным путем. И когда внимание всех присутствующих было занято чем-то другим, она швырнула игрушку через комнату.
— Может быть. — Я открыла блокнот и стала записывать самое основное из того, что он сказал. — Да, пожалуй, это вполне возможно. Вы думаете, она осваивает мастерство фокусника?
— Нет-нет, я уверен, что она действовала методом проб и ошибок. Между прочим, что касается отвлечения внимания, тут есть еще один интересный момент. Фокусник может использовать и время. Зачастую у зрителя создается ошибочное представление о том, когда фокус начался. Это не только дает фокуснику фору во времени, но и мешает зрителям понять, как он проделал свой фокус.
— Можете привести пример?
Джек задумался, приложив палец к губам. Мне вдруг пришло в голову, что он, наверное, из тех, кто в постели не торопится, уделяет партнерше много времени, много внимания.
— Хорошо. Пусть иллюзионист показывает фокус, в котором голубой шарф меняется на красный. Он комкает голубой шарф в кулаке и убирает его в некую волшебную шкатулку. Потом он стучит по крышке шкатулки рукой или делает над ней пассы, и все это время зрители внимательно смотрят, пытаясь понять, что он вытворяет со шкатулкой. Но он уже все сделал. Он заменил красный шарф голубым еще до того, как положить его в шкатулку. То есть настоящий фокус начался раньше, чем считают зрители. Возможно, Марки что-нибудь сделала с кофейными чашками еще до того, как в комнату кто-то вошел. Например, если поставить чашки в небольшую лужицу воды, то они в конце концов поплывут по столу. Возможно, она сделала что-нибудь в этом роде.
Я не успела записать все синхронно с его рассказом и продолжала писать после того, как он договорил. Кроме того, я добавила несколько вопросов, над которыми нужно будет подумать позже. Слова Джека навели меня на какую-то мысль, точнее, еще не совсем навели, но я чувствовала, что должны навести, а сама мысль еще не оформилась. Я решила, что дома достану свои заметки к статье о Марки и посмотрю, не придет ли мне еще что-нибудь в голову.