— Три несчастных случая за шесть месяцев. Тут и дурак задумается. Взять и отмахнуться на этот раз просто не получается. Хватит все списывать на теорию вероятности — и у нее есть свои ограничения. Эшли была уверена, что Робин и Джейми убили. А теперь нет и ее. Все, кушайте сами свою теорию вероятности, я уже сыта!
— И что ты думаешь — как специалистка в области криминалистики?
— Специалистка не специалистка, но два факта бросаются в глаза. Во-первых, Джейми и Робин после свадьбы вдруг тесно сдружились. Возможно, они вместе что-то знали или затевали, и это привело к их смерти. Убийца мог ошибочно вообразить, что Эшли тоже в курсе дела: ведь она как-никак жила в одном доме с Робин, в несчастные случаи не верила и говорила направо и налево, что обеих девушек убили. Во-вторых, все три убитые были подружками на твоей свадьбе. Не было ли каких-либо странностей в день твоей свадьбы?
— Странностей? — удивленно переспросила Пейтон. — Что ты имеешь в виду? Насколько я помню, свадьба была само совершенство — лучше не бывает!
— Пейтон, я с тобой категорически согласна — свадьба была как из книжки. Ни я, ни кто другой не может сказать и слова дурного о свадебной церемонии или о свадебном вечере. Однако Эшли думала, что Джейми стала свидетельницей того, чего ей лучше было бы не видеть. Может, и Робин видела то же.
— Свидетельница чего? Видела что?!
— Откуда ж мне знать…
— Ну так и я ничего не знаю, — резко объявила Пейтон.
— Давай думать вместе, — предложила я. — Кому твоя свадьба с Дэвидом — нож острый? Кого твой брак мог так достать, что он начал убивать невинных, людей — устроил символическую оргию смерти вокруг тебя?
Пейтон долго молча задумчиво смотрела на огонь в камине.
И наконец промолвила:
— Мэнди, бывшая жена Дэвида. Понимаю, это звучит пустословным обвинением, но с нее станет. Она и на убийство способна. Она ненавидит Дэвида за то, что он с ней развелся. А меня презирает.
— Она живет поблизости?
— Да. Мэнди из тех глупых клуш, которые после развода паразитируют на жирных алиментах и днями торчат в гимнастических залах и косметических салонах. До сих пор представляется как миссис Славин. Идиотка! У нее от Дэвида ребенок — Лилли. И она самым бесстыжим образом навязывает девочку нам.
— Ну вот видишь! Уже есть над чем поразмышлять. Только прежде нам нужно выяснить, что думает полиция. Если Эшли действительно столкнули, на лестничной площадке или на перилах могли остаться следы борьбы.
Затем я перевела разговор на ее работу. Я сознательно решила больше не донимать Пейтон темой Эшли и убийств — пусть немного успокоится. Пейтон снизошла до того, что задала несколько вопросов и о моей жизни.
Я так устала, что думала только о постели. Пейтон это заметила и, сказав, что грязную посуду уберут без нас, повела меня на короткую экскурсию по дому.
Гостиная на первом этаже, размером чуть ли не с тронный зал, была решена в кремовых тонах — много парчи, на стенах потрясные пейзажи старых авторов в огромных золотых рамах. Три — нет, четыре группы мягкой мебели для гостей.
Я удостоилась чести заглянуть и в исполинский обеденный зал для формальных приемов — обои как в добром музее, из ткани с ручной китайской вышивкой.
Потом были бильярдная, аудио-видеозал с плазменным телеэкраном на полстены, солярий, где суперсовременные аппараты прятались между бамбуковыми зарослями… Ну и так далее, всего не упомнишь. Будь я в другом эмоциональном состоянии, я бы от зависти слюни пустила.
Оказавшись наконец в постели, я почувствовала, что, несмотря на усталость, заснуть сразу не смогу. После развода меня настойчиво преследует бессонница. Поэтому я начала листать последний номер «Глосса», который не забыла сунуть себе в сумочку перед отъездом из Нью-Йорка.
В рубрике «Ответы читателям» обсуждали пикантную насущную проблему: «Что делать с волосами на внутренней стороне бедер и на пояснице?»
Ах, мне бы их проблемы! А тут лежи и думай, кто убил трех невинных девушек и не стану ли я очередной жертвой этого маньяка… Когда журнал выпал из: моих рук и я только-только задремала, неподалеку вдруг раздались громкие, резкие голоса.
Я разом проснулась. Сердце бешено колотилось в груди. Я затаила дыхание и прислушалась. Да, кто-то, ругается — мужской голос. А теперь женский, визгливый.
Я выбралась из постели и, поскольку на мне были только зелененькие трусики, завернулась в простыню. Тихонечко перебежав комнату, я приоткрыла дверь. В коридоре царил полумрак — горели только два настенных светильника.
Отсюда я различала голоса лучше. Женский принадлежал Пейтон. Слов не разобрать.
Ссора происходила в дальнем конце коридора, где, надо думать, находилась хозяйская спальня.
Я на цыпочках прокралась дальше по коридору.
— Ты даже не думаешь, каково мне во всей это истории! — услышала я крик Пейтон.
— А зачем мне думать о тебе? — кричал в ответ Дэвид. — Ты столько думаешь о себе, что на мою долю ничего не остается. За день не бывает и секунды, когда ты не думаешь о своем сраном «я»!
— 4 —
Конечно, любопытно подслушивать чужие тайны. Однако мне тут же стало стыдно, и я быстро на цыпочках прокралась обратно в свою спальню.
Не дай Бог, кто-нибудь из супругов выскочит в коридор — то-то будет позор, если меня застанут босиком и в тоге из простыни!
Я опять забралась на кровать с пологом, но о сне теперь и думать было нечего.
Насколько удачен брак Пейтон? Счастливы ли супруги после девяти месяцев совместной жизни?
Судя по голосу Дэвида и его грубым выражениям, злости у него накопилось немало.
Что же такое эта ссора: случайное короткое замыкание в конце действительно трудного дня или звено в цепи серьезных и давних раздоров?
Конечно, гибель Джейми и Робин могла создать напряжение между мужем и женой. А теперь вот и Эшли…
Или причины разлада в другом и лежат много глубже?
Я бесплодно размышляла на эти темы, когда вдруг зазвонил мой сотовый. Меня аж подбросило от неожиданности.
До чего же нервная я стала буквально за два дня!
Звонил Джек.
Я стала ему взахлеб рассказывать о том, что произошло. Он, как обычно, с ангельским терпением все выслушал, задавая временами короткие уточняющие вопросы.
— Жалко, что ты там одна, бедняжечка, и хвостик у тебя трясется от страха, — сказал он после того, как я выговорилась. — Будь я в Нью-Йорке, непременно приехал бы в Гринвич и забрал тебя.
— Спасибо за доброе слово. Но мне в славинском дворце не так уж плохо. Да-да, я тут как в Версале, только слуги не в париках. И наверняка такой особняк снабжен всеми мыслимыми охранными примочками. Поэтому я чувствую себя как в крепости и в полной безопасности.
