— Я слышала, она сказала, ей нужен выходной, чтобы отойти от стресса.
— О… А как дела у вас?
— Если честно, я волнуюсь за ребенка. Ночью мне показалось, что у меня начались схватки, и я поехала в больницу. Тревога оказалась ложной, но я испугалась.
— О, Рори, мне так жаль. Вы не можете взять небольшой отпуск?
— К несчастью, это невозможно, особенно если Мэгги разболеется. А здесь все должно идти своим чередом, даже если мы все очень расстроены. Эмили думала, что зря Мэгги так волнуется, но когда узнала про ключи, то сама чуть с ума не сошла.
— Вы считаете, кто-то мог взять эти ключи, а потом положить на место?
— Об этом спрашивала полиция. Детективы были здесь вчера примерно час, после того как вы ушли. Плохо то, что я сижу рядом с Мэгги — наши столы буквально соприкасаются.
— И вы не видели, чтобы кто-то открывал ее ящик?
— Нет, не припомню такого. Иногда люди… — Она замолчала, словно ее прервали или же она погрузилась в свои мысли. Лейк не могла понять, повесила она трубку или нет.
— Рори! — произнесла она.
— Мне нужно идти.
— Но что вы собирались сказать?
— Э… ничего. Мне пора. Меня ждет доктор Шерман.
Лейк неохотно положила трубку. Она не могла понять, Рори действительно позвали или та просто что-то вспомнила и решила держать это при себе. Затем Лейк попыталась позвонить Хайден, желая поговорить еще с кем-нибудь, кто мог бы сообщить ей новости, но у той включилась голосовая почта.
Выпив еще таблетку ибупрофена, Лейк села к столу в своем домашнем кабинете. Перед ней стоял открытый ноутбук. И пиарщик, и веб-дизайнер написали ей свои предварительные идеи. Они не придумали чего-то потрясающего, но по крайней мере у Лейк появились кое-какие материалы для дополнения ее собственных наработок. Она стучала по клавиатуре, разбивая тезисы по категориям, чтобы потом легче было делать слайды. Обычно эта часть работы ей нравилась — организовывать свои идеи и делать их еще лучше, — но сегодня было трудно сосредоточиться. Мысленно она то и дело возвращалась к новым тревожным фактам: фраза, которую не закончила Рори; ночной звонок в дверь; вчерашний визит полиции. Почему Халл был груб с ней? Превратилась ли она в подозреваемую?
Лейк встала из-за стола всего один раз, чтобы приготовить себе чай. Хотя горло болело меньше, ломота во всем теле усилилась.
В одиннадцать Хайден перезвонила ей, хотя ее к тому времени как Лейк ответила на звонок, успел кто-то отвлечь.
— Мне плевать — пусть хоть групповуху устраивает, меня там не будет! — услышала Лейк, как она кричала кому-то. — О, привет, — сказала она, вновь обращая внимание на Лейк. — Знаешь, я, должно быть, старею. Для меня хорошо провести время — это посидеть дома с бутылкой холодного пино-гриджио и пакетиком чипсов, пахнущих розмарином.
У Лейк не было времени болтать с Хайден.
— Есть что-то новое? — спросила она сразу.
— Мы пока выжидаем. Вчера звонил Левин и сообщил: у них опять была полиция. Копы явно озабочены тем, что ключи Китона лежали в ящике и кто угодно мог протянуть к ним свои ручонки. Это обстоятельство еще не просочилось в печать, но подобную бомбу нелегко спрятать. Полиция может даже сама разболтать об этом, желая посмотреть, кто попадется на крючок. И конечно, если арестуют кого-нибудь из сотрудников клиники, тут уж начнется игра покруче.
— Как ты считаешь, у Левина есть какие-нибудь идеи?
— По поводу чего?
— По поводу ключей — о том, кто из персонала мог с их помощью проникнуть в квартиру Китона.
— Если они у него и есть, он мне ничего не сказал. Мне кажется, его шестеренки постоянно работают, но я не всегда могу понять, что именно происходит у него в голове. Может, он просто решает, не заказать ли ему новый комплект рубашек по четыреста долларов.
Лейк подумала, а не приходило ли Хайден в голову, что Левин сам мог быть убийцей, но поднимать эту тему не стала.
— Ну, не буду тебя задерживать, — сказала Лейк. — Дашь мне знать, если услышишь что-нибудь? Я просто хочу быть в курсе событий, поскольку, как ты знаешь, готовлю для них презентацию.
Они договорились поддерживать связь и попрощались. Лейк заставила себя пообедать и начала заниматься презентацией. Когда она работала, то часто ощущала себя в так называемой зоне, то есть была до такой степени погружена в работу, что чувствовала себя счастливой. Но сегодня каждый шаг казался ей мучительным. Примерно с трех она начала поглядывать на часы. Ей нужно было заранее подготовиться к встрече в отеле «Уолдорф».
Открыв дверцу шкафа и раздумывая, что надеть, она вспомнила, как стояла точно на этом месте почти неделю назад. На ее постели была разбросана одежда, а она искала наряд, который заинтриговал бы Китона. «Если бы только я оделась во все черное, — говорила себе она. — Если бы только я вообще осталась дома».
Она выбрала сиреневый хлопковый костюм с рукавами три четверти. Это было немного официально, но ей хотелось, чтобы Арчер отнесся к ней серьезно.
Выйдя из такси, она вошла в «Уолдорф» со стороны Парк-авеню. В вестибюле было прохладно, тихо и почти пусто, словно в средневековой церкви в жаркий летний день. Туристы собирались вокруг стола консьержа или лениво шли к лифтам с чемоданами на колесиках и пакетами из магазина «Дисней». Многие были одеты в шорты и майки с надписями «Найк», или «Вегас-2005», или «Паб „Хижина чертова попугая“».
«Пикок элли» был баром со столиками на улице и примыкал к левой части вестибюля. Хотя Лейк бывала в бальном зале «Уолдорф» на некоторых мероприятиях, в баре она оказалась только однажды — много лет назад, вскоре после того как перебралась в Нью-Йорк. Она и ее подруга, обе новенькие в городе, составили список того, что можно было сделать тут ради забавы, и пункт «Посетить бары при знаменитых гостиницах» оказался одним из первых. Лейк смутно помнила, что бар тогда был оформлен в синих тонах, но сейчас здесь превалировали дерево цвета меда и черный мрамор.
Судя по позолоченным часам в вестибюле, было только двадцать минут шестого. Арчер еще не появился. Лейк взобралась на кожаный барный табурет и заказала газированную воду. Бармен поставил перед ней тарелочку с оливками. Лейк стала обдумывать, что скажет журналисту.
Часы пробили половину шестого, она подняла глаза и заметила Арчера. Он выглядел лучше, чем на видео, которое она просматривала, возможно, потому, что был без грима. В своем смокинге он чувствовал себя совершенно естественно, не так, как мужчины, жалующиеся на то, что им приходится надевать «обезьяний костюм», но как человек, который носит смокинг всю жизнь. И он, вероятно, никогда не брал его напрокат.
Когда Лейк махнула ему рукой, он направился к ней.
— Лейк Уоррен? — спросил он, протягивая руку.
— Да, — ответила она, пожимая ее. Его рукопожатие было крепким, уверенным. — Спасибо, что пришли.
