Я кивнул и спросил:
– А вы не пробовали говорить об этом с вашим… пациентом?
– Пробовал, конечно. Но в большинстве случаев он просто игнорировал мои вопросы или предлагал мне не обращать на это внимание. Потому что это «не важно». Вот ещё одно слово, которое он освоил после фразы «нет слов». «Нет слов. Не важно. Не важно. Нет слов». Он стал отвечать так на большую часть вопросов. Когда я показал ему это, – доктор поднял листок с изображением мужского лица, – он сказал, что это… как же… «хулиган», вот. Что самое близкое слово в нашем языке – «хулиган». Но, добавил он, это «не важно».
Я кивнул. Доктор, кажется, выговорился. Теперь он уткнулся лицом в папку и листал страницы, словно вспоминая что-то.
– А что с ним случилось? – спросила Верба.
– С кем? – спросил врач.
– Ну с ним. С вашим пациентом.
– А что с ним должно было случиться?
– Не знаю… чем-то это всё закончилось?
– А чем это могло закончиться? Он до сих пор не выздоровел и находится на лечении.
– Где? Здесь?
– Да, у себя в палате.
Мы с Вербой переглянулись.
– А можно его увидеть? – спросил я.
Там нет белок
Доктор посмотрел на меня, затем на Вербу.
– Ну… – Он засомневался, а потом пожал плечами: – Почему бы и нет? Какая разница? Можно, конечно, только в моём присутствии.
Он сложил все свои бумаги, встал и пригласил нас за собой.
Мы вышли из главного корпуса и пошли в глубь сквера. Клиника была огромной. Неподготовленному человеку сложно себе даже представить, что психиатрические больницы бывают такими большими.
– Много тут у вас места, – удивлённо сказала Верба, когда мы обогнули ещё один корпус, прошли по дорожке, свернули на аллейку, пробрались мимо хозяйственных построек, стоянки, спортплощадки и шли теперь между корпусами, стоящими по обеим сторонам широкой мостовой.
– Не так много, как хотелось бы, – сказал доктор и обернулся к ней: – Хотя всем кажется, что слишком много, и к нам постоянно пытаются кого-то подселить. Это одна из крупнейших психоневрологий мира и самая большая в бывшем СССР.
– Сколько ж у вас тут психов? – спросила Верба, поперхнулась и исправилась: – Пациентов?
– Всё время разное количество. Сейчас – чуть больше двух тысяч. Спокойный сезон… Но поверьте, большинство из них совсем не такие интересные, как тот, с которым я вас сейчас познакомлю. Нам сюда.
Доктор показал рукой на небольшое двухэтажное здание справа от аллеи. Мы вошли внутрь, записались в журнале и проследовали в смотровую.
– Сейчас я его приведу, – сказал доктор и вышел на несколько минут. Вернулся он не один.
Человек, который зашёл в комнату вместе с Клочко, был высок и немного сутул. Волосы цвета воронова крыла – без намёка на седину, хотя человек явно был немолод, – коротко подстрижены, лицо изъедено глубокими морщинами, но при этом спокойное и добродушное. Человек сел напротив нас и внимательно посмотрел мне в глаза. Глаза его, очень тёмные, почти чёрные, казались бездонными и в то же время почти ничего не выражали.
– Знакомьтесь, – сказал доктор и сел рядом с нами, повернувшись лицом к своему пациенту.
– Добрый день, – сказал я.
– Добрый день, – поздоровалась Верба.
– Здравствуйте, – сказал человек. У него был глубокий, но скорее обычный голос, без каких-либо особенностей. Ни акцента, ни какого-то особого придыхания – ничего из того, что можно было бы ждать от пришельца из другого мира.
– Я – Клёст, а это – Верба, – сказал я.
Человек молчал.
– А вы не представитесь? – спросила Верба.
Человек пожал плечами.
– Нам нужно с вами поговорить, – сказал я.
– Я думаю, что на самом деле вам не нужно со мной говорить. Я бесполезен для вас.
– Почему вы так думаете?
– Потому что я не знаю, где находится… девушка, да? И, таким образом, не могу вам помочь.
Я посмотрел на Клочко, но тот удивлённо развёл руками. Похоже, он ничего не говорил своему пациенту.
– А откуда вы знаете, кого мы ищем?
Человек пожал плечами, посмотрел на доктора и сказал:
– Нет слов.
– Вы знаете девушку, которую мы ищем?
– Я… не знаю, как сказать… я её немного знаю. Немного. Правильно?
– Ну… я не знаю, правильно ли вы говорите. Но да, так можно сказать, «немного знаю», если вы знакомы с человеком, но мало с ним общались.
– Я никогда с ней не общался.
– Откуда же вы её знаете?
– Нет слов.
– Вы видели её в «анфиладе»?
– Я видел её в «анфиладе», да. Но не только.
– А где ещё?
– Нет слов.
– А сейчас она в «анфиладе»?
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, чтобы попасть в «анфиладу», нужно тело. А у неё сейчас нет тела. Её нет в анфиладе.
– А я могу попасть в «анфиладу»?
– Конечно. Туда любой может попасть. Если у него есть тело, конечно.
– А как это сделать?
– Есть множество способов. Самый простой способ, которым пользуются люди, – это использование различных… хм… препаратов. Наркотики? Да?
– Такие препараты есть, да.
– Вот. Но есть много других способов. Это легко, гораздо легче, чем вам кажется.
– А что это такое? Вы можете… ну, сбежать через «анфиладу»?
– Нет, – он покачал головой, – «анфилада» – не средство передвижения, а средство общения или поиска.
– Мы как раз ведём поиск!
– «Анфилада» вам не поможет. У того, кого вы ищете, нет тела, я же вам уже сказал. – Он выглядел утомлённым, его голос на последней фразе выдал какую-то… обиду даже, что он постоянно всем всё объясняет, а его никто не хочет понять. По крайней мере, так мне показалось.
– А где нам её искать? – спросил я.
Он пожал плечами.
– У вас был… предмет. Используйте его.
– Предмет?
– Маленький. Вы не принесли его с собой. Я не знаю, почему.
– А вы хотели бы, чтобы я принёс?
