Она не могла этого сделать.
Но он позволил ей обнимать его. И пока этого было достаточно.
Глава 19
Его сводный брат.
Сент-Джон смотрел на мальчика, сидящего на скамье на боковой линии футбольного поля, где происходила вечерняя тренировка, – его левая рука была в гипсе, а левый глаз распух так, что закрылся почти полностью. Он знал, что глаз скоро почернеет и пройдут недели, прежде чем чернота пройдет окончательно. Он думал, смотрел ли мальчик в зеркало и видел ли, какую цену заплатил за то, что не был достаточно быстр и сообразителен, чтобы избежать этого. Понял ли он, что никакое безупречное поведение ничего не изменит? Начал ли строить изощренные планы с целью уклониться от контактов со своим мучителем? Проводил ли часы, стараясь понять, что заставляет Элберта Олдена ненавидеть его?
Медленно Сент-Джон направился к скамье и сел на расстоянии чуть более вытянутой руки от мальчика. Тайлер искоса посмотрел на него, не встречаясь с ним взглядом. Казалось, он просто хочет убедиться, что этот человек, кто бы он ни был, находится не настолько близко, чтобы представлять опасность.
Тайлер был настороже, подумал Сент-Джон, но еще не понял, что с некоторыми хищниками никакое расстояние не обеспечивает безопасность.
Если он сам не понял натуру своего врага, то должен это узнать.
А если Сент-Джон продолжит сжимать тиски, которые уже привел в движение, то это может оказаться последним, что Тайлеру суждено узнать.
Он понимал, что чувствует мальчик. Много лет назад, будучи всего на пару лет старше Тайлepa, Сент-Джон осознавал, что если не убежит, то погибнет. Мысль о побеге в никуда, где он не знал никого и ничего, была пугающей, но мысль о смерти – еще более страшной. И в немалой степени потому, что она начинала казаться заманчивой. Он начинал догадываться, почему его мать чувствовала, что это ее единственный выход.
Отогнав воспоминания, Сент-Джон сосредоточился на мальчике, сидящем на скамье одиноко и отчужденно, так же когда-то выглядел он сам. Сент-Джон чувствовал, что попытка будет тщетной. Он никогда толком не умел находить общий язык с детьми. По мнению Джоша, причина была в том, что у него самого не было детства.
Сент-Джон знал, что обсуждать травмы мальчика было бы неправильным подходом – ничего не могло быть хуже, чем постоянно лгать о происшедшем, храня безобразную тайну.
– Хотел бы поиграть? – спросил он наконец. После недолгого колебания, все еще не глядя на него, Тайлер кратко ответил:
– Нет.
– Почему?
– Плохо играю.
– Вот почему это называют тренировкой.
– Меня они не хотят.
Сент-Джон умолк. Мальчик все выразил полудюжиной слов. Ирония состояла в том, что ему самому приходилось прибегать к полным фразам в ответ на краткие реплики Тайлера.
Чувство бессмысленности и безнадежности развивалось полным ходом. Изоляция и отчужденность также делали свое дело – ребята вокруг знали, что он не такой, как они, и не желали разбираться в причинах, Сент-Джон ощущал, как в нем разыгрывается боль, которую, как ему казалось, он никогда не почувствует снова. Но смотреть на этого мальчика было все равно, что смотреть на себя самого двадцать лет назад. Мысль о том, какой ад ожидает Тайлера, вызывала у Сент-Джона спазм в животе.
Тайлер молчал – он уже начал понимать, что чем меньше говоришь, тем меньше привлекаешь к себе внимание. Сент-Джон вначале пытался ограничивать это правило своим отцом, но, так как было трудно переключаться, он распространил его на всех, кроме Джессы. Она была единственной, с кем он мог позволить себе расслабиться.
Остальной мир получал от него только угрю мое молчание. Это заработало ему репутацию, которую он имел и поныне, но иногда спасало его, поэтому он считал, что дело того стоит.
«Он разговаривает так, словно вокруг него идет война…»
Сент-Джон слышал, как это говорили в «Редстоуне», и знал, что это происходит от Гейба Тэгерта, бывшего офицера флота, который теперь командовал флагманским кораблем компании последним морским предприятием Джоша.
Он также слышал, что на это отвечала Карл, жена Гейба: «Может быть, так оно и есть».
Сейчас приближалась последняя битва войны, которая была прервана отступлением более слабого противника. Но он учился, становился сильнее, собирал оружие, хотя не намеревался использовать его таким образом. Если бы его отец опустил свой радар, Сент-Джона сейчас не было бы здесь.
И он никогда не увидел бы Джесс снова.
Слова мальчика едва не вывели его из равновесия.
– Вы друг Джессы, не так ли?
На момент Сент-Джону показалось, что Тайлер читает его мысли.
– Да.
– Она мне нравится
– Мне тоже. – Это уже походило на взаимопонимание.
– И Мауи.
– Ты ему тоже нравишься.
Лицо мальчика просветлело.
– Правда?
Сент-Джон кивнул. Тайлер отвернулся, снова уйдя в себя.
– Не говорите, – прошептал он.
– Не говорить что?
– О Мауи.
– Кому?
Мальчик не ответил, но страх, мелькнувший в его взгляде, все объяснил.
– С ним может что-то случиться. – Тайлер соскользнул со скамьи, придерживая здоровой рукой сломанную. – Должен идти.
Сент-Джон печально смотрел ему вслед. С футбольного поля, находящегося в нескольких ярдах, доносились веселые крики, казалось звучавшие на расстоянии миль – в мире, далеком от того, где жил Тайлер Олден.
Выйдя из парка, Сент-Джон зашагал к городу, радуясь, что оставил автомобиль у «Хиллс». Он нуждался в движении и побежал бы, если бы не знал, что привлечет к себе ненужное внимание. Где же его хваленый самоконтроль, думал Сент-Джон. Где легендарное хладнокровие, неэмоциональная оценка любой ситуации?
Чем сложнее план, тем больше шансов на неудачу.
Это всегда было его философией, даже если речь шла о крупнейших предприятиях «Редстоуна». И он применил ее здесь: план был прост – заставить Олдена продемонстрировать свое подлинное «я», – хотя исполнение оказалось сложноватым. Но он срабатывал гладкий лощеный фасад треснул, обнаруживая спрятанную под ним грязную, извращенную душонку. Вскоре эта трещина должна была превратиться в необратимую брешь, и Элберту Олдену придет конец.
Но теперь Сент-Джон столкнулся с вполне реальной возможностью, что само разрушение которое он организовал для человека, вполне его заслужившего, могло также разрушить жизнь невинного мальчика, оказавшегося в такой же западне, в какой некогда был он сам. Разрушить в жестоком, буквальном смысле.
Сент-Джон намеренно замедлил шаг, осознав, что вот-вот помчится бегом и что спешит вернуться не к своей машине, а к Джессе.
