— Молю небо, чтобы это было так и чтобы другие глаза нашли
сходство, которого не нахожу я. Увы! Боюсь, что письмо говорило жестокую
правду.
— Какое письмо?
— Полученное из заморских краев лет шесть или семь тому
назад. В нем было сказано, что брат мой погиб в сражении.
— Это ложь! Позови отца, он узнает меня.
— Нельзя позвать того, кто умер.
— Умер? — Голос Майлса зазвучал глухо, и губы его задрожали.
— Мой отец умер! О, горькая весть! Радость моя отравлена. Пожалуйста, проводи
меня к моему брату Артуру, — он узнает меня; узнает и утешит.
— Он тоже умер.
— Боже, будь милостив ко мне, несчастному! Умерли, оба
умерли! Достойные умерли, а я, недостойный, остался жить! Ах, пощади меня, не
говори, что и леди Эдит…
— Умерла? Нет, она жива.
— Ну, слава богу! Теперь я снова счастлив! Поспеши же, брат,
позови ее сюда ко мне! Если и она скажет, что я не я… Но она этого не скажет;
нет, нет, она узнает меня. Я глупец, что сомневаюсь в этом. Позови ее, позови и
старых слуг; они тоже узнают меня.
— Все они умерли, кроме пятерых: Питера, Гэлси, Дэвида,
Бернарда и Маргарэт.
С этими словами Гью вышел из комнаты. Майлс подумал немного,
потом начал ходить из угла в угол, бормоча про себя:
— Странное дело: пятеро мерзавцев живы, а двадцать два
честных человека умерли!
Он все ходил взад и вперед и бормотал про себя; он
совершенно забыл о короле. Наконец его величество с неподдельным участием
произнес слова, которые можно было, впрочем, принять за насмешку:
— Не огорчайся своей неудачей, бедный человек: есть и другие
в этом мире, чья личность и чьи права остаются непризнанными. У тебя есть
товарищ по несчастью.
— Ах, государь, — воскликнул Гендон, слегка покраснев, — не
осуждай меня хоть ты! Подожди — и ты увидишь. Я не обманщик — она сама это
скажет; ты услышишь это из прелестнейших уст. Я обманщик? Да ведь я знаю этот
старый зал, эти портреты моих предков, как дитя знает свою детскую. Здесь я
родился и вырос, государь, я говорю правду, я не стал бы обманывать тебя; и
если никто другой мне не поверит, умоляю тебя, не сомневайся во мне хоть ты: я
этого не вынесу.
— Я не сомневаюсь в тебе, — сказал король с детской
простотой и доверчивостью.
— Благодарю тебя от всей души! — с жаром воскликнул Гендон.
Он был искренне растроган. А король прибавил так же просто:
— Ведь ты не сомневаешься во мне?
Гендону стало стыдно, и он обрадовался, когда вошел Гью и
избавил его от необходимости ответить.
Вслед за Гью вошла красивая дама, богато одетая, а за нею
несколько слуг в ливреях. Дама шла медленно, опустив голову и глядя в пол. Лицо
ее было невыразимо грустно. Майлс Гендон бросился к ней, восклицая:
— О моя Эдит, дорогая моя!..
Но Гью спокойно отстранил его и сказал даме:
— Посмотрите на него. Вы его знаете?
При звуке голоса Майлса красавица слегка вздрогнула, щеки ее
порозовели; теперь она дрожала всем телом.
Долго стояла она неподвижно и тихо, потом медленно подняла
голову и посмотрела прямо в глаза Гендону испуганным, словно окаменевшим
взглядом; капля за каплей вся кровь отлила от ее лица, и оно покрылось
смертельной бледностью. Голосом, таким же мертвенным, как ее лицо, она сказала:
— Я не знаю его.
Затем она повернулась, подавив стоя, и нетвердой поступью
вышла из комнаты.
Майлс Гендон упал в кресло и закрыл лицо руками. Помолчав,
брат его сказал слугам:
— Вот этот человек. Он вам известен?
Они покачали головами. Тогда их господин сказал:
— Слуги не узнают вас, сэр. Боюсь, что это какое-то
недоразумение. Вы видели, моя жена тоже не узнала вас.
— Твоя жена! — В один миг Гью оказался прижатым к стене, и
железная рука схватила его за горло. — Ах ты, раб с лисьим сердцем! Теперь я
все понимаю! Ты сам написал это лживое письмо, чтобы украсть у меня отцовское
наследие и невесту. Получай! Теперь убирайся, пока я не замарал своей честной
солдатской руки убийством такой жалкой твари.
Гью, весь багровый, задыхаясь, едва дошел до ближайшего
кресла и повалился в него, приказав слугам схватить и связать разбойника. Слуги
медлили. Один из них сказал:
— Он вооружен, сэр Гью, а мы безоружны.
— Вооружен? Так что же! Он один, а вас много. Говорят вам,
вяжите его!
Но Майлс посоветовал им быть осторожнее.
— Вы меня знаете: я какой был, такой и остался. Попробуйте
только ко мне подойти!
Эти слова не прибавили храбрости слугам. Они попятились.
— Убирайтесь, трусы! Вооружитесь и охраняйте все выходы,
покуда я пошлю кого-нибудь за стражей, — сказал Гью.
На пороге он обернулся к Майлсу и добавил:
— А вам советую не ухудшать своего положения бесполезными
попытками к бегству.
— Бегство? Пусть это тебя не беспокоит. Майлс Гендон —
хозяин в Гендонском замке и во всех его угодьях. Он здесь останется, не
сомневайся!
Глава 26
Не признан
Король посидел немного, подумал, потом посмотрел на Майлса и
сказал:
— Странно, чрезвычайно странно! Не понимаю, что это значит.
— Нисколько не странно, государь! Я его знаю, от него
другого и ждать нельзя, — он был негодяем со дня рождения.
— О, я говорю не о нем, сэр Майлс!
— Не о нем? Так о чем же? Что тебе кажется странным?
— Что короля до сих пор не хватились…
— Как? Что такое? Я тебя не понимаю.
— Не понимаешь? Разве не кажется тебе удивительным, что по
всей стране не рыщут гонцы, разыскивая меня, и не видно нигде объявлений с
описанием моей особы? Разве можно не волноваться и не скорбеть, зная, что глава
государства пропал бесследно? Что я скрылся и исчез?
— Совершенно верно, мой король. Я позабыл об этом.
