Полицейский обернулся к своему подчиненному и сказал:
— Хлестни этого дурачка раза два плетью, научи его
вежливости.
— Всыпь ему полдюжины, — посоветовал сэр Гью, подъехавший в
эту минуту посмотреть на расправу.
Короля схватили. Он даже не противился, так он был ошеломлен
мыслью о чудовищном оскорблении, угрожавшем его священной особе. На страницах
истории уже записан рассказ о наказании кнутом одного из английских королей, —
Эдуарду нестерпимо было думать, что он повторит эту позорную страницу. Но
делать было нечего, и помощи ждать было неоткуда: приходилось или снести
наказание, или молить об отмене его. Выбор трудный: перенести удары король
сможет, но унизиться до мольбы он не в силах.
Однако Майлс Гендон выручил его.
— Отпустите ребенка! — взмолился он. — Бессердечные псы,
разве вы не видите, какой он маленький и хрупкий? Отпустите его, я беру его
плети на себя.
— Прекрасная мысль! — воскликнул сэр Гью, и его лицо
искривилось довольной усмешкой. — Отпустите попрошайку и всыпьте дюжину этому
молодцу, да смотрите — полную дюжину!
Король хотел было спорить, но сэр Гью сразу усмирил его:
— Говори, говори, не стесняйся! — сказал он. — Но помни, что
за каждое твое слово ему прибавят еще шесть ударов.
Гендона вынули из колоды и обнажили ему спину; когда плеть
заходила по ней, бедный маленький король отвернулся и уже не удерживал слез,
катившихся по его лицу.
«Доброе, смелое сердце! — говорил он себе. — Это
доказательство преданности никогда не изгладится из моей памяти. Я не забуду…
Им тоже придется вспомнить!» — прибавил он гневно.
Великодушие Гендона все росло в его глазах, а вместе с тем
росла и его благодарность к нему. Он сказал себе: «Кто спасает своего государя
от ран и смерти, оказывает ему великую услугу. Он спас меня от смерти. Но это
ничто, ничто в сравнении с этим подвигом! Он спас своего государя от позора!»
Гендон переносил удары без крика, без стона — стойко, как
солдат. Эта стойкость, а также то, что он взял на себя плети, предназначенные
мальчику, невольно вызвали уважение даже в грубой и низкой черни, собравшейся
поглазеть на любопытное зрелище; насмешки смолкли, и ничего не было слышно,
кроме ударов бича. Когда Гендона снова посадили в колоду, на площади, которую
еще недавно наполнял оскорбительный шум, царило безмолвие. Король тихонько
подошел к Гендону и сказал ему на ухо:
— Не во власти королей отблагородить тебя, добрая, великая
душа, так как тот, кто выше королей, уже создал тебя благородным; но король
может возвеличить тебя перед людьми.
Он поднял плеть, валявшуюся на земле, слегка коснулся ею
окровавленных плеч Гендона и шепнул:
— Эдуард, король Англии, жалует тебя титулом графа.
Гендон был тронут, слезы потекли по его щекам, но в то же
время он так живо чувствовал мрачный юмор своего положения, что едва мог
удержаться от улыбки. Вознестись сразу, раздетым и окровавленным, от позорного
столба на недосягаемую высоту графского достоинства — что может быть смешнее!
«Как мне везет! — говорил он себе. — Призрачный рыцарь
царства Снов и Теней превратился теперь в призрачного графа —
головокружительный взлет, особенно для бесперых крыльев! Если так будет
продолжаться дальше, меня скоро разукрасят, как майский шест, мишурными
украшениями и призрачными почестями; но хоть они сами по себе и не имеют цены,
я буду ценить в них любовь того, кто дарит меня ими. Лучше эти бедные, смешные
почести, которыми меня осыпают нежданно и непрошенно чистою рукою и от чистого
сердца, чем настоящие, покупаемые унижением у завистливых и корыстных властей».
Грозный сэр Гью повернул коня. Живая стена безмолвно
расступилась перед ним и так же безмолвно сомкнулась. По-прежнему было тихо,
никто не решался ни слова произнести в защиту или в похвалу осужденному; но уже
то, что не было слышно ни одной насмешки, само по себе служило данью уважения
его мужеству. Запоздалый зритель, не присутствовавший при том, что происходило
раньше, и вздумавший позубоскалить над осужденным и запустить в него дохлой
кошкой, был сразу сбит с ног и вышвырнут вон; а затем снова наступила та же
глубокая тишина.
Глава 29
В Лондон
Отсидев положенное время у позорного столба, Гендон был
освобожден и получил приказ выехать из этого округа и никогда больше не
возвращаться в него. Ему вернули его шпагу, а также его мула и ослика. Он сел и
поехал в сопровождении короля; толпа со спокойной почтительностью расступилась
перед ними и, как только они уехали, разошлась.
Гендон скоро погрузился в свои мысли. Ему нужно было многое
обдумать. Что ему делать? Куда направиться? Надо непременно отыскать
влиятельного покровителя, иначе придется отказаться от наследства и позорно
признать себя самозванцем. Но где же можно рассчитывать найти такого
влиятельного покровителя? Вот вопрос! У него мелькнула в голове мысль, которая
мало-помалу превратилась в надежду — очень слабую, но все же такую, о которой стоило
подумать за неимением другой. Рыцарь вспомнил, что ему говорил старый Эндрюс о
доброте юного короля и его великодушном заступничестве за обиженных и
несчастных. Не попытаться ли проникнуть к нему и попросить у него
справедливости? Да, но разве такого бедняка допустят к августейшей особе
монарха? Ну да все равно, пока нечего тужить; еще будет время об этом подумать.
Гендон был старый солдат, находчивый и изобретательный; без сомнения, когда
дойдет до дела, он придумает средство. А теперь надо ехать в столицу. Быть
может, за него вступится старый друг его отца, сэр Гэмфри Марло, добрый старый
сэр Гэмфри — главный заведующий кухней покойного короля, или конюшнями, или
чем-то в этом роде, — Майлс не мог с точностью припомнить, чем именно.
Теперь, когда нужно было сосредоточить все свои силы, когда
явилась определенная цель, уныние, омрачавшее его дух, рассеялось. Он поднял
голову и огляделся вокруг. Он даже удивился, как много они проехали, — деревня
осталась далеко позади.
Король трусил за ним на осле, повесив голову; он тоже был
углублен в свои мысли и планы. Грустное предчувствие омрачило только что
народившуюся радость Гендона; захочет ли мальчик вернуться в город, где всю
свою недолгую жизнь он не знал ничего, кроме голода, обид и побоев? Надо спросить
его, — все равно этого не избежать. Гендон придержал мула и крикнул:
— Я позабыл спросить тебя, куда ехать. Приказывай, государь!
— В Лондон!
Гендон двинулся дальше, очень довольный, но удивленный
ответом.
